Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Ничего у них в тот раз не скрипело, тятенька. Старик меня просто подзуживал. Знал, что теперь я ему не опасен, хотя я б его и раньше пальцем не тронул. Мне было немного неловко перед Лашукасом с Черным Казимиром, что Юозапас эдак меня привечает. А еще, я не хотел, чтобы они подумали что-нибудь плохое на мою маленькую девочку. Они ведь не знали, как она меня любит.
Юозапас, видно, понял, что далеко зашел, потому перестал смеяться и сказал:
«Вовремя ты к нам заглянул, Косматик. У нас есть новости».
Но я молчал, и он добавил:
«Регина замуж выходит».
Сказал, смакуя слова, вперив в меня взгляд светлых глаз. Но он не лгал. Я знал, что он не лжет. Он не был вруном.
«Вот почему я говорю, что мы и без тебя все построим. Заходи, они там в комнате сидят».
Юозапас, отчим мой, встал со скамьи и позвал Лашукаса с Казимиром:
«Заходите, не стесняйтесь».
Мы зашли в сени, поставили к стенке ружья и вошли в дом. Я увидел свою Регину, отец, и все заботы с меня как рукой смахнуло. Она цвела что твой мак, отец. Никогда еще я не видел ее такой красивой. Голова у меня закружилась. Не было ни малейшего сомнения, что она обручена. Волосы ее были изящно сплетены на затылке, открывая красивую шею. Она у меня и сейчас стоит в глазах, тятенька. Я умру с ее образом в сердце. Такого красивого платья она бы никогда не надела ради меня. Щеки были чуть-чуть напудрены, и улыбалась она как-то тихо, влекуще, казалось, что улыбка ее светится изнутри, что это не просто губы так сложены. Клянусь тебе: она хотела ему понравиться, суженому своему, и, видит бог, нравилась. Он не спускал с нее глаз. Сам тоже был разодет в пух и прах. Белая накрахмаленная сорочка, черный шерстяной костюмчик, а в кармашке жилета – луковица часов. Ладненько они вдвоем смотрелись, тятенька, и я обрадовался, что не опустился на колени перед могилой и не запачкал брюк. Этот мужчина, дедушка, был пахарем, работягой. Если бы я сам не любил Регину и не собирался на ней жениться, то пожелал бы ей именно такого мужа: спокойного, сильного, уверенного в своем спокойствии и силе. Сразу было видно, что девочка может на него опереться. Он не струсит, если она признается, что беременна, не примется считать дни, похолодев от подозрения, что дитя не от него, не бросит девочку. Волосы его выцвели на солнце, лицо багровое, а под ногтями крупицы земли, которых уже никак не выковырять, сколько ни старайся. И вот, скажу тебе, дедунечка: он не спускал глаз с маленькой Регины, даже выглядел глуповато из-за этого собачьего взгляда. Я почувствовал приязнь к нему за этот взгляд благородного пса и за свекольную физиономию. Мне пришлось по душе, что он заходит к моей маленькой девоньке такой нарядный и при свете дня, а не так, как другие: тайком, во тьме, провоняв водкой и мультаном[20], гладят грязными лапами ее лилейную грудь, живот и ляжки, скуля и брызгаясь слюной. Этот был что надо. Мне не понравилась только песенка о свадьбе.
Когда мы вошли в комнату и поздоровались, Регина подняла на нас глаза. Я весь напрягся, как струна, знал, что она взвизгнет, как сучка, и кинется мне на шею. Но нет, дедунчик, она не кинулась. Все так же улыбаясь, поставила на стол сахарницу, которую держала в руках, и поздоровалась в ответ. Я понял, что дело тут серьезное, крайне серьезное, и глаза у меня слегка увлажнились. Я на самом деле не был готов к стольким впечатлениям за такое короткое время.
«Вот Мейжис, – сказала Регина. – Косматик Мейжис».
Она взяла меня за руку и подвела к своему суженому. Я видел, что он наслышан обо мне, но он не испугался, батюшка, и потому еще больше мне понравился. Мельком улыбнулся, подал руку и снова сел на место.
«Мейжис – мой хороший друг», – сказала ему Регина.
Я взглянул на Юозапаса – отчим себя не помнил от радости. Вся спина у меня стала мокрой, дедушка, так плохи были мои дела. Я – ее хороший друг. Вот что она сказала. Я глядел на Регину, не отрывая глаз, ее суженый – тоже, но она не растерялась:
«Пожалуйте за стол. Будем чаевничать».
Не до чаю мне было, отец.
«Спасибо, – сказал суженый. – Мне пора. Есть дела в городе. Хм, Регина, пригласи своего друга».
Он не сказал, тятенька, куда пригласить. И вышел. Но я понял. На свадьбу. И все это мне крайне не понравилось, дедонька. Я не был к этому готов. А Юозапасу, отчиму моему, напротив, все это очень понравилось. Он улыбался как нанятый.
На Регину, судя по всему, моя униформа не произвела впечатления.
«Тебя взяли на военную службу, Мейжис?» – спросила она, накрыв на стол. Она обращалась ко мне по фамилии, отец. Ты это можешь себе представить? Очень мне худо было, дряхленький ты мой.
«Наш Косматик теперь солдатик», – насмешливо брякнул Юозапас. Старый лис все отлично понял: если Регина выйдет замуж, если она мне не достанется, тогда мне на все будет начхать, на всю мою новую жизнь. Он понимал, что я непременно что-нибудь да выкину, меня поймают и рано или поздно повесят, пришив еще и старые преступления. Этого он хотел. Юозапас – мстительный человек, я это и раньше знал, дедушка. Помнишь, как он едва усмехнулся, застукав меня во ржи? Он все успел у себя в голове просчитать, прикинуть. И я тоже. Грустно мне было.
«Регина, – сказал я, не глядя на нее. – Регина, ты знаешь, как я тебя люблю», – я запнулся, не решаясь ей все высказать.
«Знаю, Мейжис. И я тебя очень люблю». – Она тоже избегала моего взгляда, сосредоточенно разливая в чашки чай из фарфорового чайничка.
«Хм, – пробормотал я. – Я пришел сказать тебе, что хотел бы на тебе жениться. Жаль, что опоздал». – И тут, дедушка, глаза мои окончательно размокли.
У меня на глазах чайничек застыл, потом со свистом ухнул на пол и разбился на мелкие осколки. Могу поклясться, дедушка, что он не просто так упал, выскользнув из рук, а его с силой брякнули оземь. На несколько мгновений в комнате повисла тишина, но я уже тебе говорил, батюшка, чтобы продумать самое важное, много времени не требуется, и ты подтвердил это.
«Косматик!» – услыхал я.
Говорю тебе чистую правду: так она еще никогда в жизни не кричала. В ее голосе было что только хочешь: радость, свобода, облегчение, любовь. Оленихи так ревут в лесной чащобе, завидев самца. Маленькая моя девочка, подоткнув юбку, перепрыгнула осколки чайника и, взвизгнув, кинулась ко мне на шею. Я сидел на стуле, батюшка, и вовсе не ожидал, что она прыгнет. Пусть не тяжелая, маленькая любовь моя стукнулась об меня достаточно сильно, и мы с ней повалились на пол. Она держала меня в объятиях, склонив голову на мое плечо, и шептала: «Ах, Косматик. Наконец ты заговорил как надо и мне не придется больше говорить себе твои слова за тебя. Ах, Косматик».
Тогда, отец, мы поднялись с пола, своего брачного ложа, которому не было суждено стать другим, подлинным. Юозапас был бел как известка. Черный Казимир собирал с полу осколки, а Лашукас плакал, утирая рукавом слезы. Он был хороший человек, деда, хотя и колючий чуток.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
