Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Фламинин нанес поражение Филиппу в Фессалии на северо-востоке Греции в битве при Киноскефалах (буквально — «собачьи головы») в 197 г. до н. э. В этом сражении римские легионы показали свое превосходство над казавшейся некогда непобедимой македонской фалангой, с помощью которой Александр Великий захватил восточную часть античного мира. Филипп тут же согласился на переговоры, и сенат в Риме ратифицировал заключенный мирный договор. На следующий год Фламинин использовал проводившиеся в Коринфе Истмийские игры — спортивные соревнования, соперничавшие по размаху с Олимпийскими играми, — чтобы объявить миру, что отныне Рим и лично он выступают гарантами свободы всех греков[161].
В том, что Филипп выбыл из игры, Антиох увидел шанс расширить свою империю на запад. Он двинулся с войском на север вдоль побережья Малой Азии, взял греческий Эфес, а затем и другие города на пути к Геллеспонту (древнее название пролива Дарданеллы). Антиох пересек пролив и высадился в области, известной в то время как Фракия, охватывающей северо-восток современной Греции, юг Болгарии и запад Турции. Он хотел проверить реакцию римлян на это вторжение. Тогда и появился на сцене Ганнибал: в 195 г. до н. э. он прибыл в Эфес, ища аудиенции у царя, только что вернувшегося из Фракии. Антиох находился на вершине своего могущества и бесспорно был самым влиятельным правителем в античном мире на тот момент. Ганнибал нуждался в защите и хотел поступить на службу. Пуниец был чуть старше царя, но тот, хотя и признавал авторитет выдающегося полководца и успехи Ганнибала, себя считал непревзойденным. И все же Ганнибал мог быть полезен Антиоху. В то время ни у кого во всем античном мире не было столь богатого опыта сражений с римлянами, и наличие такого соратника могло дать царю психологическое превосходство над противником. Само присутствие Ганнибала на стороне Антиоха могло действовать устрашающе и парализовать волю к сопротивлению в случае его вторжения в Грецию. И дело было бы не только в том, что Ганнибал возглавил армию Антиоха, — скорее они могли опасаться, что царь профинансирует еще одну его кампанию в Италии.
Служба у Антиоха, даже в подчиненном положении, давала Ганнибалу возможность продолжить борьбу с Римом. Но для этого ему нужно было смириться со второстепенной ролью, что было непросто для человека, всю жизнь отдававшего, а не получавшего приказы. И Ганнибал, и Антиох обладали немалым эго. Царь считал себя правителем, покорившим недоступные Ганнибалу вершины, к тому же гораздо в более юном возрасте. В то же время Ганнибал почти два десятилетия командовал войсками Карфагена и уж точно не был готов находиться в тени другого человека. Был ли Ганнибал готов безоговорочно выполнять приказы Антиоха, а Антиох — советоваться с Ганнибалом? Или же их колоссальные эго неизбежно должны были столкнуться?
Следующие три года Антиох вел, как это называют некоторые современные историки, античную версию «холодной войны»[162] с Римом. На первом этапе, с 195 по 194 г. до н. э., Ганнибал почти не воевал, потому что царь больше полагался на дипломатические методы, надеясь добиться уступок от римлян. В 193 г. до н. э. Антиох отправил к Фламинину посланников с предложением мира, но лишь при условии, что Рим признает его власть над Малой Азией и Фракией. Консул отклонил предложение и посоветовал им держаться подальше от северо-восточной Греции, но царь отказался соблюдать запрет. В тот же год Ганнибал убедил правителя профинансировать экспедицию в Африку, которая больше напоминала современную секретную операцию.
Первым пунктом плана было внедрение в Карфаген агента под прикрытием, который должен был установить контакты со сторонниками Ганнибала. Для этой миссии выбрали торговца из Тира по имени Аристон. Получив в распоряжение сотню боевых кораблей, Ганнибал должен был высадиться на берегу Северной Африки с 10 000 пехотинцев и 1000 всадников и быстрым маршем добраться до стен города, пополнив по пути свое войско местными рекрутами. Успех этого замысла зависел от того, удастся ли сторонникам Баркидов одолеть гарнизон и открыть Ганнибалу городские ворота. На случай провала атаки на Карфаген предусматривался альтернативный вариант: сразу покинуть Африку и отправиться морем в Южную Италию. Высадившись предположительно возле Бруттия, пуниец со своим небольшим отрядом возобновил бы партизанскую войну с римлянами на их же земле, а Антиох в то же время начал бы вторжение в Грецию[163]. Замысел был в том, чтобы воспользоваться эффектом неожиданности и втянуть Рим в войну на два фронта.
Как только Аристон прибыл в Карфаген, по городу поползли слухи. Аристона призвали на «совет судей», чтобы допросить об истинных целях поездки. Торговец был достаточно осторожен, чтобы не иметь при себе никаких компрометирующих писем, и сумел уйти от прямых ответов на вопросы судей. Понимая, что ему грозит заключение или даже распятие, Аристон воспользовался временным освобождением, пока идет расследование, и скрылся на корабле. Перед побегом он сумел оставить послание на всеобщее обозрение, возможно, на рыночной площади, в котором намекал на участие многих судей в заговоре, в подстрекательстве к которому его обвиняли. Благодаря этому торговец сумел перевести подозрения с тех, с кем действительно должен был встречаться, на самых высокопоставленных чиновников[164].
Из-за того, что послание Аристона получило широкую огласку, судьи были вынуждены отправить делегацию в Рим, чтобы объяснить случившееся, а также пожаловаться на набеги нумидийского царя Масиниссы на карфагенские границы. Масинисса также отправил послов к римлянам, чтобы представить свою точку зрения, нагло заявив, что Карфаген вправе претендовать в Северной Африке разве что на узкую полоску побережья, которую древняя финикийская царица Элисса[165] обманом отняла у нумидийцев несколько столетий назад. В ответ карфагеняне обвинили Масиниссу в нарушении границ, установленных Сципионом по договору 201 г. до н. э. Сенат отправил Сципиона с двумя помощниками в Карфаген, чтобы разрешить спор и разобраться в обвинениях, выдвинутых Аристоном.
Примерно в то же время, вероятнее всего осенью 193 г. до н. э., римляне отправили в Эфес на переговоры с Антиохом делегацию. Ганнибал в тот момент находился в городе, но о его роли в этих переговорах ничего не известно. Однако точно известно, что члены римской делегации сообщили царским советникам о своих тайных встречах с Ганнибалом[166]. Это вызвало у Антиоха подозрения, что Ганнибал вступил в сговор с Римом, из чего легко сделать вывод, что римляне намеренно пытались скомпрометировать пунийца. Согласно Титу Ливию[167], один из римских послов — бывший консул Публий Виллий Таппул — действительно общался с Ганнибалом с целью вбить клин между ним и царем.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
