– Нет. Она ушла от нас спустя несколько месяцев. Сняла комнату у мельника. И мы даже не знали, что она через несколько дней ушла оттуда. Она говорила, что возвращается в Денмор, но Мэтью не нашел там ее следов и никаких свидетельств от кузена, о котором она говорила жене мельника.
– То есть она сбежала и не хотела, чтобы ее нашли? – Харт нахмурился. Сейчас он был не ближе к ней, чем там, в Лондоне. Ее не было здесь, и было ясно, что она не вернется сюда. – То есть у нее никого не осталось из Денморов. А новый барон сказал, что не знает ее?
– Да. Титул отошел к дальнему родственнику. Он и сам был удивлен.
– И у вас никаких идей? Никаких предположений? Это очень важно, чтобы я нашел ее.
Мужчина отвел глаза, меряя комнату шагами. Наконец, бросив осторожный взгляд на арку, которая вела в холл, мистер Бромли подошел вплотную к Харту.
– Я думал, – прошептал он, – еще до того, как Мэтью нашел ее в Лондоне, что она могла уехать в Йоркшир, на побережье.
Дрожь пробежала по коже Харта. Снова чувство правды, столь редкое. Ланкастер тоже упоминал Скарборо и море. Он попытался сказать как можно мягче:
– Однажды я взял Эмму на рыбалку, вон туда за лесом. И она рассказывала, как любит море. Мать возила ее в Скарборо каждое лето, когда она была девочкой. – Он снова взглянул в холл и придвинулся ближе. – Я никогда не рассказывал Мэтью, – добавил он.
Скарборо. Йоркшир. Довольно приблизительные сведения, но это лучше, чем потратить время, исколесив весь цивилизованный мир.
Глава 20
Вспаханная земля была мягкой как пух, и ветер с океана намного теплее, чем она ожидала. Первые крохотные ростки уже пробивались сквозь грунт, защищенный сеном, которое она разбросала неделей раньше.
Эмму всегда переполняло счастье, когда она стояла здесь в своем собственном саду, рядом со своим домом. И могла видеть отсюда спокойную бледно-голубую гладь моря, открывавшуюся за границей утеса.
Наконец-то она нашла именно то, что хотела. Встретившись с агентом по недвижимости месяцем раньше, она объяснила ему, что хочет приобрести и где. Он рекомендовал ей посмотреть четыре дома, но она остановилась на втором и больше не стала смотреть.
Здесь было поистине прекрасно. Тихо и красиво. Именно то, о чем она всегда мечтала. Она могла бесконечно любоваться этим видом и уходила в дом только тогда, когда солнце опускалось за море.
Эмма провела рукой по талии, все еще разрываясь между облегчением и странным сожалением. Кое-какие советы она получила у женщины, собирающей травы, а Харт, видимо, предпринял собственные меры. Она вздохнула с облегчением, когда началось обычное женское недомогание, но вместе с тем чувствовала некоторое разочарование, так как теперь дверь в прошлое захлопнулась навсегда. Все осталось там. За этой дверью.
Эммы Дженсен больше не существовало. Впрочем, как и Эмили. Как и придуманной леди Денмор. Сейчас она была просто вдова Керн, такая же ненастоящая, как леди Денмор, но совсем, совсем другая.
Она воткнула совок в землю и подумала, как сильно изменилась за последнее время. То вожделение, которое она ощущала к Харту, прошло. Та единственная ночь утолила все те необузданные желания, которые так жгли ее.
Харт пробуждал в ней именно то, чего она так боялась. Она так много хотела получить от него, фантазировала и мечтала о будущих удовольствиях, которые он доставит ей. Ее тело возбуждалось от одной мысли о нем. Если бы она осталась в Лондоне, она бы пропала.
Но здесь, в этом тихом райском уголке, дикие желания, казалось, оставили ее. Она не бросала плотоядных взглядов на мужчин ее новой деревни. Более того, она даже старалась смотреть на них, чтобы вызвать в себе нечто похожее на желание, но ничего не испытывала. Обнаженные торсы молодых мужчин, плескавшихся в море, не вызывали у нее никаких эмоций.
Это была привилегия Харта, его одного.
Соленый ветер унес ее вздох, и Эмма прислонила совок к серой стене коттеджа. Этим летом она покрасит дом в белый цвет, хотя тогда исчезнет серебристый оттенок старого дерева.
Эмма сняла передник и, увидев Бесс в окне кухни, помахала ей. Затем она направилась по тропинке, которая уже поросла травой.
Бесс не могла понять очарования обрывистого утеса и каменистого пляжа внизу. «Вы сломаете себе шею», – предупреждала она. Но Эмме нравилось спускаться с утеса к пляжу, и риск добавлял этому путешествию очарования.
Внизу на узкой полоске песка она чувствовала себя свободной. Странно, потому что она не могла пройти ни вправо, ни влево дальше, чем на двести ярдов. Но шум волн, дуновение бриза, крики чаек и странный соленый запах моря – все это наполняло душу умиротворением. Она снова чувствовала себя юной и счастливой. Она была в безопасности. И наконец довольна.
Но она не могла унести это чувство с собой. Она не могла забрать его и сохранить на всю ночь.
– Это прекрасное место, – шептала Эмма, спускаясь по тропинке к морю. Ее ноги заскользили по гальке, и она ударилась лицом об острый выступ скалы, но все же удержалась на ногах. – И моя жизнь тоже прекрасна, – бормотала она, убеждая себя, что так оно и есть. Вскоре Лондон останется далеким воспоминанием. А Харт не больше чем… эпизодом. Найдя подходящее слово, она обрадовалась его определенности и заставила себя поверить в это.
Но какое-то тревожное чувство не покидало ее. Она постаралась отрешиться от него, но оно напоминало о себе вновь и вновь. Возможно, собственная вина не давала ей покоя?
Ей приходилось постоянно лгать, сочинять небылицы и использовать людей. Хотя она говорила себе, что Харт сильный и могущественный человек, герцог с положением в обществе, она все равно считала, что обидела его, а ее внезапное исчезновение лишь усугубило эту обиду.
Она потерла основание шеи, но ощущение беспокойства не покидало ее, пока она смотрела на покрытое белыми барашками море.
Первым пунктом его поисков стал Скарборо. Харт не сомневался, что Эмму могло привлечь большое число отдыхающих.
В этом курортном местечке можно было сделать деньги, хотя люди здесь наверняка более осмотрительны и менее беспечны и расточительны, чем те, с которыми она имела дело в Лондоне. Но, с другой стороны, торговцы более просты и открыты и, возможно, найдут ее манеры прелестными. Если она сохранила свои манеры до сих пор.
Но ее не было в Скарборо. Неделя прошла впустую. Он не нашел никаких следов, никаких признаков ее присутствия.
Он станет искать ее, но он не знает, кого искать.
Если он и найдет ее, то он не знает, кто она. Она не та женщина, за которую выдавала себя. Да и не женщина вовсе, а девушка. Дочь. Племянница. Тихая девушка, любимая в ее родной деревне.
Она не была ни вдовой, ни проституткой, ни воровкой. Она не была остра на язык, ей не хватало опыта. И то чувственное начало, которое он распознал в ней, скорее всего было отзвуком лет, проведенных в логове ее отца, которое было средоточием распутства и вседозволенности.
