Глава 1
Декабрь 1844 года
Окрестности Лондона
Метель, закончившаяся всего несколько часов назад, окутала сад пушистым снежным покрывалом. От холодного блеска луны и мутно-желтого света уличного фонаря снег играл и переливался, словно россыпь бриллиантов. Глядя сквозь заснеженное окно на все это сказочное великолепие, Эмма Дженсен ежилась от холода. Природа смягчила очертания беседок и кустов вокруг, замела тропинки, сгладила острые углы изгороди из вьющейся розы. Сад, с такой скрупулезной тщательностью сформированный человеком, мирно спал под глубокими сугробами, и Эмма невольно представила, как уютно он чувствует себя в этой тишине и покое.
От ее глубокого вздоха стекло затуманилось, и пейзаж за окном потускнел. Расправив плечи, она оглянулась. В гостиной продолжалось веселье, так контрастирующее с безмятежным спокойствием за окном.
Тоскливое настроение, которое терзало ее уже несколько дней, постепенно перерастало в меланхолию, и ей становилось все труднее скрывать это.
– Леди Денмор!
Подняв подбородок, Эмма изобразила дежурную улыбку и повернулась на подозрительно веселый голос.
– Леди Денмор, очень желательно ваше участие!
– А что случилось, мистер Джонс? – Эмма постаралась придать своему тону легкость и непринужденность.
– Мейдертон и Осборн организовали состязание и хотят, чтобы вы дали старт.
Вот те на… Эмма улыбнулась, на этот раз более естественно, и подала руку худощавому молодому человеку, оставив позади заснеженный сад, мечты и грезы.
Хохот и громкие возгласы наполняли просторный холл Уэмбли-Хауса. Все головы как по команде повернулись к широкой пологой лестнице и впечатляющей картине на ее верхней площадке. Туда, где два лорда – Мейдертон и Осборн, пэры королевства, – восседали на больших серебряных блюдах. Помогая себе руками, мужчины начали скользить по персидскому ковру в направлении лестничного марша.
– Это и есть состязание? – коротко рассмеялась Эмма и, несмотря на изумление, попыталась быстро оценить участников. – Что ж, ставлю пятьдесят фунтов на Осборна.
Шум на мгновение смолк, словно все затаили дыхание, затем тишина взорвалась возгласами, смехом и выкриками заключаемых пари. Эмма с улыбкой шагнула на первую ступеньку, собираясь подняться наверх, чтобы дать старт, но чей-то громкий голос остановил ее.
– Вам нельзя туда! Если вы сделали ставку, это запрещено.
Эмма пожала плечами и отошла в сторону, предоставляя другой даме начать состязание.
Прошла минута-другая, затем взмах платка, и мужчины устремились к лестнице. Помогая себе руками, они начали скользить вниз по ступеням. Эмма ахнула, впрочем, ахнули все, толпа замерла перед лицом возможной опасности. Эмма даже глаза готова была зажмурить, боясь увидеть что-то страшное, что грозило обоим смельчакам. Но она поставила пятьдесят фунтов, поэтому заставила себя следить за ходом соревнования. Джентльмены с поразительной скоростью летели вниз. Она видела, как Осборн, воспользовавшись своим превосходящим весом, обогнал соперника. И кивнула с удовлетворением, когда он промчался мимо, а потом скорчила гримасу, видя, как он врезался в стену, вызвав целую какофонию звуков: звон металла, стук глухого удара и вскрики гостей.
Все без промедления вернулись к своим прежним занятиям – напиткам и разговорам, а Эмма, прокладывая путь сквозь толпу, направилась к Осборну, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Она видела, что Мейдертон уже оправился и, смеясь, что-то рассказывал своим друзьям.
– Осборн, – проговорила она, подходя к маленькой группе гостей, – вы не ушиблись?
– Только локоть, – поморщился он.
– О, лорд Осборн, – вздохнула Эмма при виде его раскрасневшегося лица, – скажите честно, вы не сломали руку?
– Нет-нет, уверяю вас. Просто немножко ударил.
– Слава Богу. Мне несдобровать, леди Осборн оторвет мне голову за то, что я поощрила эту затею.
– Мне тоже.
– Пойдемте, милорд, посмотрим. Может быть, стоит приложить лед…
– Генри!
– О нет! – выдохнул граф.
– О нет! – в свою очередь, выдохнула Эмма. – Что ж, если леди Осборн готова помочь, я оставляю вас ее заботам.
– Но…
– Генри! Ты сошел с ума! – послышался голос леди Осборн.
Эмма нырнула в толпу, не желая оказаться между провинившимся мужем и его любящей разгневанной женой.
Мистер Джонс поймал Эмму за руку и с улыбкой объявил ее выигрыш. Семьдесят фунтов. Не так много, как она рассчитывала, но терпимо. Ее репутация, как женщины, обладающей поразительной интуицией, порой служила ей не лучшую службу. Прислушиваясь к ее мнению, люди часто ставили на того же участника, что и она, и в результате выигрыш делился на большее число заключивших пари.
Вздохнув, Эмма засунула банкноты в перчатку. Скользнув глазами по скучному лицу мистера Джонса, она проводила взглядом Мейдертона, который, направляясь в комнату для игры в карты, дружески помахивал знакомым, проходя мимо. Эмма пошла следом, но по пути ее задержала леди Мейдертон. Раскрасневшись от возбуждения, она быстро-быстро причитала, что скорее всего ее персидский ковер безнадежно испорчен. После всех ахов и охов и неизменно приветливого обмена любезностями Эмма отошла от хозяйки и быстро пошла туда, где собрались любители попытать судьбу за карточным столом.
Она не могла не улыбнуться, когда увидела знакомую копну седых волос, ярко выделявшихся в полумраке коридора. Лорд Мейдертон изображал роль поверженного в схватке игрока очень хорошо. Без сомнения, он планировал осудить ее за предательство и за то, что она поставила на Осборна. Может быть, стоит позволить ему выиграть одну партию в пикет, чтобы он мог удовлетворить уязвленное самолюбие?
Эмма уже приготовилась окликнуть его, но когда ее губы приоткрылись, она вдруг увидела лицо мужчины, с которым разговаривал Мейдертон. Увидела и замерла на месте. Кто-то нечаянно толкнул ее в спину.
– О, милая, извините.
Эмма прислонилась к стене, а провинившийся джентльмен попытался помочь ей. Но она не отводила глаз от брюнета впереди.
– Не стоит извиняться, сэр. Это моя вина.
– И все же мне надо быть повнимательнее.
– Нет, это я внезапно остановилась. – Она наконец подняла глаза на своего обидчика. – Адмирал Хартфорд, мне кажется, я знаю этого джентльмена, того, что стоит рядом с Мейдертоном, но не могу вспомнить, кто это.
– О-о! – Глаза адмирала расширились, затем остановились на ней. Лукавые искорки блеснули в них.
– Это, моя милая, герцог Сомерхарт. Боюсь, убежденный холостяк.
