Кестрель отдернула руку, ее взгляд изменился: радость исчезла.
— И что я тебе за это должна? — спросила она.
— Ничего, — поспешил ответить Арин, сбитый с толку ее вопросом. Разве не он перед ней в долгу? Ведь это именно она сражалась за него на дуэли, а он предал ее доверие.
Арин всмотрелся в ее лицо и понял, что она не столько переменилась, сколько просто вернулась в то же состояние, в котором пребывала, пока Плут был здесь, — похожая на обозленного, загнанного зверька.
Конечно, Кестрель не могла не злиться, слушая, как враги замышляют уничтожить ее народ. Но как только Арин решил, что в этом все дело, он вспомнил тот непонятный взгляд, который она бросила на него в конце разговора. Он прокручивал этот момент в голове, будто вертел в руках ракушку, пытаясь понять, что за моллюск живет внутри.
Он припомнил выражение ее лица: чуть нахмуренные брови, поджатые губы.
— В чем дело? — спросил он наконец.
Арин уже решил, что Кестрель не ответит, но она произнесла:
— Плут всем скажет, что твой план — его идея.
Арин и сам это знал.
— Какая тебе разница?
Она презрительно хмыкнула.
— Нам нужен предводитель, — пожал плечами Арин. — Нам нужно победить. Каким образом — не имеет значения.
— Я вижу, ты много читал, — догадалась она, и только тогда он сообразил, что невольно процитировал одну из книг по стратегии. — Ты брал книги из нашей библиотеки, изучал боевые построения и тактику валорианской армии.
— А как бы ты поступила на моем месте?
Она нетерпеливо отмахнулась.
— Нашему народу давно пора чему-нибудь у вас научиться, — добавил Арин. — Ведь вы завоевали полмира. Как думаешь, Кестрель, выйдет из меня валорианец?
— Нет.
— Почему? Видишь, я придумал настолько гениальный план, что мой собственный предводитель захотел его присвоить.
— А ты ему позволил. И кто же ты после этого? — Кестрель встала, прямая и тонкая, как клинок.
— Я лжец, — медленно произнес Арин, зная, что именно это сказала бы она сама. — Трус. Бесчестный человек.
Вот опять, опять она бросила на него этот взгляд, в котором скрывалась ярость.
— В чем дело, Кестрель? Что с тобой?
Ее лицо стало суровым, и Арин понял, что больше ничего от нее не добьется.
— Я хочу поехать к Джесс.
Смятое, увядшее растение лежало на столе.
На что вообще рассчитывал Арин, когда искал эту несчастную траву?
Снег накрыл тропинку, по которой они шли к карете. Кестрель была благодарна Арину за то, что он успел найти лекарственную траву, но события этого вечера натолкнули ее на невеселые размышления. Внутри все сжималось от дурных предчувствий. Из головы не шло странное поведение Плута и план Арина. Он был пугающе хорош. Ей как можно скорее нужно сбежать, но во дворе ее сразу окружили вооруженные гэррани, которые с каждым днем все меньше походили на оборванцев-бунтовщиков и все больше — на солдат хорошо обученной армии.
Если она сбежит, что будет с Джесс?
Сарсин, которая несла растение, села в карету. Кестрель собиралась сделать то же самое, но в последнее мгновение оглянулась на дом. Его очертания тускло мерцали в сумерках, подернутые дымкой снегопада. Кестрель увидела снаружи свои похожие на ракушку покои в восточном крыле здания. За высоким каменным прямоугольником, должно быть, находился сад, но отсюда стена казалась вдвое шире.
Дверь!
Кестрель вспомнила запертую дверь в конце сада и кое-что поняла. Судя по всему, она ведет в другой сад, зеркально отражающий ее собственный. Вот почему снаружи стена кажется шире. Из этого сада можно попасть в западное крыло. Его ярко освещенные окна большие и с такими же ромбовидными решетками, как в ее покоях.
Кестрель увидела покатую крышу западного крыла. Она заканчивалась прямо над комнатой на первом этаже, где могла располагаться библиотека или гостиная. Кестрель улыбнулась. Теперь у нее тоже был план.
— Только для Джесс, — сказала Кестрель лекарю.
Ей было плевать на других. Она по пятам следовала за врачом, желая убедиться, что все лекарство будет истрачено на ее подругу, хотя она то и дело видела знакомые лица под лиловой маской яда.
Когда напиток приготовили и поднесли к губам больной, та подавилась. Отвар потек у нее по подбородку. Лекарь спокойно поймал капли краем чашки и снова попытался влить напиток ей в рот. Ничего не выходило.
Кестрель взяла чашку в свои руки.
— Выпей, — велела она подруге.
Джесс застонала.
— Выпей, или пожалеешь.
— Я смотрю, ты прекрасная сиделка, — усмехнулась Сарсин.
— Ты пожалеешь, если откажешься пить, — продолжила Кестрель, — потому что никогда больше не сможешь меня дразнить, не увидишь, как я делаю глупости, чтобы добиться своего. Ты больше не услышишь, как я скажу, что люблю тебя. Я так люблю тебя, сестренка. Выпей, пожалуйста.
В горле Джесс что-то щелкнуло. Кестрель приняла это за знак согласия и снова приложила чашку к ее губам. Подруга сделала глоток.
Прошло несколько часов. И когда наступила глубокая ночь, Джесс все еще не становилось лучше. Сарсин уснула в кресле, а где-то далеко Арин готовился к битве, которая могла начаться уже с рассветом.
Вдруг Джесс сделала вдох. Он был слабым, едва слышным. Но все же лучше, чем раньше. Ее глаза приоткрылись, она увидела Кестрель и хрипло проговорила:
— Я хочу к маме.
То же самое однажды сказала ей сама Кестрель, когда они были совсем маленькими и спали в одной кровати. Теперь уже Кестрель взяла подругу за руку и начала бормотать слова утешения, которые больше напоминали музыку.
Она почувствовала, как Джесс в ответ слабо сжала ее пальцы.
— Держись, — прошептала Кестрель.
Джесс послушалась. Ее взгляд стал осмысленным, глаза открылись шире. Она очнулась.
— Нужно рассказать Арину, — посоветовала Сарсин, когда они вернулись в карету.
Кестрель понимала, что та говорит вовсе не о Джесс.
— Я ничего не скажу. Как и ты. — И презрительно добавила: — Ты слишком боишься Плута.
Она не стала говорить, что сама боится его ничуть не меньше.
Этой ночью Кестрель снова попыталась открыть дверь в саду. Она изо всех сил дергала ручку, но та была слишком тяжелой и даже не скрипнула.
Шел снег. Кестрель задрожала от холода, потом вернулась в комнату, принесла столик и поставила его в дальний угол. Она надеялась, что, взобравшись на него, сумеет упереться руками в стены и как следует оттолкнуться, но даже не смогла дотянуться до верхнего края. Тогда Кестрель принесла стул, поставила его на стол, но стена все равно оказалась выше.
