Что же касается Рихера, ученика Герберта и верного почитателя Реймского архиепископа Адальберона, то он сразу же принял сторону новой династии и называл Карла «тираном».
Дудон из Сен-Антина, несомненно, являлся очевидцем событий, поскольку он рассказывает, как Альберт де Вермандуа, испугавшись угроз Гуго Капета, которого он отказался признать королем, отправил его с поручением к Ричарду Нормандскому. Не сообщая никаких подробностей о коронации Гуго Капета, также Дудон ни слова не говорит о Карле Лотарингском и даже не упоминает о правлении Людовика V. На самом деле, сочинение каноника из Сен-Квентина было составлено исключительно в интересах нормандских герцогов спустя примерно тридцать лет после падения каролингской династии.
Все анналы сообщают одной фразой о возведении на трон Гуго Капета, не давая ни положительной, ни отрицательной оценки этому событию. Эймон из Флери, во второй книге «Чудес святого Бенедикта», написанной им спустя какое-то время после 1004 г., кажется, благоприятно настроен в отношении к Гуго Капету, который, как он говорит, «некогда умело правил герцогством Франции».
Зато анонимный автор «Санской истории франков», написанной после 1015 г., называет Капета «мятежником». Ведь Сегуин, епископ города Санса, где была составлена эта хроника, являлся врагом Гуго Капета. Это и объясняет враждебность такого суждения. Также «узурпатором» Гуго назван в «Хронографии» Сигиберта де Жамблу, который, по-видимому, попросту скопировал современные ему анналы. В труде лиможского хрониста Адемара Шабаннского присутствует некоторое несоответствие. Он пишет: «Королевство же после него (Людовика V) захотел получить его дядя Карл, но не сумел, ибо Господь решением своим избрал лучшего, франки, посоветовавшись, его отстранив, герцога Гуго, сына Гуго, королем избрали». А ниже прибавляет несколько строк: «Вильгельм же, герцог Аквитании, не одобрив подлость франков, отказался подчиниться Гуго». Похоже, что автор использовал два разных источника, даже не озаботившись тем, чтобы сгладить противоречия.
Когда же династия Капетингов закрепилась на троне, доказав свою стабильность и постоянство, естественно, что более никто не осмеливался оспаривать ее законность.
Рауль Глабер и Одоран, творившие в середине XI столетия, даже не уделяют внимания борьбе Гуго с его соперником. Рауль Глабер всего лишь пишет, что Гуго усмирил бунтовщиков, не уточняя, кем были эти «мятежники». Еще лучше сделал Одоран, выдумав, что Людовик V на смертном одре передал права на свое королевство Гуго Капету. Куда более необычный рассказ содержится в «Хронике Сен-Обен д'Анжер», в котором утверждается, что Лотарь даровал свое королевство и. вместе с рукой своей дочери Констанции Роберту Благочестивому.
Гильом Годель, монах Сен-Марсьяль в Лиможе, живший во второй половине XII века, полагал, что Гуго достиг трона, победив Карла Лотарингского и Людовика V. Кроме того, он утверждал, что Гуго никогда не надевал корону. Данная легенда, мне кажется, изначально является попыткой истолковать прозвище «Капет» (т. е., cappatus, chapez – тот, кто носит шапку).
В первой половине XI столетия церковь создает благочестивую легенду о приходе Капетингов к власти. Гуго Капет всегда был приверженцем церкви. В 980 г. он реформировал аббатства Сен-Валери на Сомме и Сен-Рикье, а 1 апреля 981 г, получил от папы Бенедикта VII буллу, которая ставила аббатство Сен-Валери-сюр-Сомм под непосредственную власть Святому престолу. Эти реформы предшествовали перенесению в оба монастыря мощей святого Валерия и святого Рихария, которые были похищены графом Фландрским, Арнульфом Великим и, в свою очередь, отняты Гуго у Арнульфа И. Обрадованные монахи Вимё и Понтьё пожелали, чтобы эту церемонию, проводившуюся 2 и 3 июня 980 г., сопровождали чудеса. Когда граф Бушар и виконт Орланд переходили Сомму вброд, неся на своих плечах раку с мощами святого Валерия, поднявшаяся и грозившая их поглотить пучина остановилась перед телом святого. Но на этом их признательность Гуго Капету себя не исчерпала. Те же монахи придумали, что Гуго Капет организовал перенос мощей по указанию самого святого Валерия. Святой якобы явился ночью герцогу Франции и повелел ему перевезти свое тело и тело святого Рихария на прежнее место. В награду он посулил ему корону и предсказал, что его потомки процарствуют семь поколений.
Эта легенда имела большой успех. Она в некоторой степени снимала обвинения в узурпации с династии Капетингов, ей пророчили долгое будущее и выставляли ее основателя в самом благоприятном свете. На это предсказание ссылаются в «Хронике Сен-Дени» и хронике Гильома де Нании, чтобы подтвердить, что коронация Гуго Капета была вполне законной. Впрочем, начиная с XIII века, французские хронисты успокоили свою совесть, заметив, что династия Карла Великого вновь оказалась на престоле благодаря браку Изабеллы Фландрской и Филиппа Августа. Ведь Изабелла являлась дочерью Балдуина. графа Эно, который считал, что его род происходит от дочери Карла Лотарингского. В XIV веке Жан д'Ипр заинтересовался приходом Капетингов к власти. Он начал с того, что отверг версию, согласно которой Капетинги происходили от одного парижского мясника (известно, что эту легенду поведал Данте). Он знал о предсказании святого Валерия, но все равно порицал Гуго Капета, который, по примеру своих предков, взбунтовался против своего короля, несмотря на анафему, издавна грозившую тем, кто посягал на трон, принадлежащий потомкам Пипина.
Начиная с нового времени, представления об избрании Гуго Капета изменились. Даже благоприятно настроенные авторы перестали опираться на предсказание святого Валерия и принялись искать другие аргументы.
В XVI столетии мы видим только двух авторов, неприязненно настроенных к Гуго Капету – это Робер Гаген и Хотман. Первый прямо называет Гуго Капета узурпатором и заявляет, что тот сумел заполучить королевство лишь благодаря предательству. Хотман, утверждавший, что во Франции всегда существовал Большой совет, который мог выбирать и низлагать королей, заявляет, что Гуго Капет, чтобы расположить к себе знать, установил право на наследование фьефов, Хотман серьезно заявляет, что это было посягательство на прерогативы Большого совета, который, разумеется, существовал только в его воображении. Однако историков, настроенных положительно по отношению к капетингской династии, было гораздо больше.
В это время начинают приписывать падение Каролингов патриотическим причинам и оскорбленному национальному чувству, которое обернулось против этой германской династии. Спустя три столетия Опостен Тьерри вновь вернулся к этому тезису, развив его.
Жирар дю Айян, возможно, был первым, кто его поддержал. Он писал: «Французы питали страшную ненависть к Карлу из-за того, что он всегда находился в партии германцев, заклятых врагов французов, а также потому, что он был скверным государем для своих подданных».
Папир Массон и Николя Винье выражали те же мысли, почти в то же время и почти теми же словами.
Франсуа Бельфорс пошел дальше. Он видел в приходе к власти Гуго Капета конец правления «германцев* и воз-. вращение «галлов». Эти суждения в XVII веке были приняты Сципьоном Дюплейксом, а особенно Мезереем, который писал: «Войны, которые долгое время распаляли смелость французских кельтов в отношении германцев, сделали для них ненавистным этот народ и всех тех, кто поддерживал их интересы. Вот почему Карл, все время искавший почестей в Германии, даже поднявший оружие против своей родины и с помощью интриг германцев на какой-то момент провозгласивший себя королем в ущерб своему брату Лотарю, тем самым навлек на себя гнев французов, опасавшихся стать вассалами германцев».
