Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Что ж, Кори, это будет означать нашу с вами отставку, — кисло улыбнулся Дизраэли.
Цайдам. Сентябрь 1879 г.
«…Через день после нашего прибытия на р. Балгын-гол сюда приехал с противоположной стороны оз. Курлык-нор местный князь бэйсе (т. е. князь пятой степени), почему-то не пожелавший, чтобы мы сами пришли на его стойбище. В одной версте от нашего бивуака была поставлена юрта, в которой приехавший князь переоделся в свое парадное одеяние и тотчас явился к нам со свитою человек в десять. Сам бэйсе — молодой мужчина лет тридцати, немытый и грязный. Помимо парадного красного одеяния, он надел на себя, вероятно желая хвастнуть перед нами, множество различных побрякушек, в особенности серебряных колец на руки, которые тем не менее были грязнее самого грязного сапога. Свита князя выглядела также под стать своему повелителю.
После обычных приветствий и расспросов о благополучии пути разговор перешел на самые интересные для нас предметы: проводников, верблюдов, баранов и т. п. Все это необходимо было нам добыть для дальнейшего пути в Тибет. Но, к крайнему нашему удивлению и огорчению, курлыкский бэйсе, вероятно уже получивший должные внушения от китайцев, сразу начал отказывать нам во всем, отговариваясь то своею неопытностью, то трудными для скотоводства годами, то, наконец, неимением в курлыкском хошуне людей, знающих дорогу в Тибет. Пришлось пока выжидать и предложить князю подумать, как бы устроить нас на дальнейший путь. С тем бэйсе и уехал в свою юрту.
Немного погодя я сам отправился к нему отдать визит и возобновить переговоры. Князь вышел навстречу и ввел меня в свое временное обиталище. Это была грязная дырявая юрта, против лазейки в которую лежал на земле красный войлок; на нем я уселся вместе с бэйсе. Перед нами тотчас поставили чашки с чаем и дзамбою; сбоку же князя положили баранью требушину, наполненную маслом. Из столь прелестного сосуда князь доставал своими грязнейшими пальцами масло и клал его в чай как себе, так и своим приближенным. Предложено было и мне подобное угощение, но я от него отказался.
Затем опять возобновлен был разговор о нашем дальнейшем следовании в Тибет; опять начались со стороны князя и его приближенных рассказы о трудности дороги, неимении проводников, верблюдов и т. д. Чтобы сразу покончить эту вздорную болтовню, я велел своему толмачу монгольского языка и главному дипломату при всех сношениях с монголами, уряднику Иринчинову, передать князю, что уже не в первый раз путешествую в этих местах, знаю хорошо, что в Тибет из Цайдама постоянно ходят монголы и что, опираясь на свой пекинский паспорт, я не только прошу, но даже требую от бэйсе, конечно, не даром, снабдить нас проводником и всем необходимым на дальнейший путь. Срок такого ультиматума был назначен до завтра. В противном случае я грозил князю, во-первых, жаловаться на него в Пекин (конечно, бесполезно), а во-вторых, отнять силою необходимое нам продовольствие, если его не продадут по доброй воле. С тем я и уехал от бэйсе. Иринчинов же на несколько времени остался у князя и еще более напугал его относительно возможности завтрашней экзекуции.
Утром следующего дня бэйсе приехал к нам и опять начал было прежние свои уверения в готовности, но невозможности исполнить наши требования. Тогда я разругал князя и его ближайших советников, велел им убираться вон из нашей палатки и грозил тотчас же прибегнуть к еще более крутым мерам. Как и везде в Азии, подобное обращение сразу отклонило все проволочки и привело к осязаемым результатам. Прогнанные из нашей палатки бэйсе и его приближенные уселись, отойдя немного, в кружок на земле, несколько времени советовались и, наконец, объявили, что готовы исполнить наши требования, за исключением проводника прямо в Тибет, но обещали дать вожака до стойбища соседнего цайдамского князя Дзун-засака, того самого, у которого мы были в 1872 и 1873 годах при своем первом путешествии в Тибет. На такую комбинацию пришлось согласиться».
В середине сентября тысяча восемьсот семьдесят девятого года экспедиция, ведомая проводником, буквально завоеванным в одном из монгольских княжеств, ступила на территорию Тибета.
«…Даже очень много различных невзгод поджидают здесь европейского путешественника. Против него встанут и люди, и природа. Огромная, абсолютная высота и, вследствие того, разреженный воздух, в котором мускулы человека и вьючных животных отказываются служить как следует; крайности климата, то слишком сухого, то (летом) слишком влажного; холода и бури, отсутствие топлива, скудный подножный корм, наконец, гигантские ущелья и горы в восточной части страны — вот те препоны, бороться с которыми придется на каждом шагу. С другой стороны, в местах обитаемых туземное население подозрительно или даже враждебно будет смотреть на неведомого пришельца и, несомненно, постарается если не уничтожить его открытой силою, то всякими способами затруднить дальнейший путь. Совокупность всех этих причин и сделала Тибет столь неведомым до наших дней. Но, по всему вероятию, подобный мрак продолжится лишь немного, и та могучая сила, которая называется энергией духа, сломит все преграды и проведет европейских путешественников вдоль и поперек по загадочной стране буддизма».
Северный Тибет поразил Пржевальского и его спутников обилием диких животных, пасшихся многочисленными стадами в долинах рек в непосредственной близости от человека. Дикие яки, антилопы — ады, оронго, никогда прежде никто из членов экспедиции не видел подобного обилия животных.
Продвижение отряда было быстрым и приятным до тех пор, пока проводник в очередной раз не заявил, что не знает дальнейшей дороги, и тут уж даже пущенные в ход привычные меры принуждения, даже физические, не дали результата.
А тем временем наступила зима, ударили морозы, пастбища покрылись снегом, стал чувствоваться недостаток топлива и корма. Среди членов отряда началась глазная болезнь — следствие ослепительной белизны снега. Верблюды дохли от переутомления и бескормицы. Проводник со слезами умолял вернуться назад, пророча неминуемую гибель.
А вскоре отряд заблудился среди заснеженных скалистых ущелий, окончательно потеряв дорогу. Проводник был изгнан, а Пржевальский с людьми вновь принялись искать дорогу разъездами и в конце концов, едва живые, выбрались из гор, перевалили еще три хребта и вышли в долину реки Мур-Усу.
Глава 21 21 мая 2017 г.
— Олег Леонидович у себя? — высокомерно-холодным тоном поинтересовалась Кара у секретарши Чемезова, входя в приемную и небрежно поигрывая клатчем.
— Карина Борисовна? — вместо ответа вытаращилась на нее секретарша. Значит, какие-то слухи по офису все же гуляли.
— Что с вами, голубушка? Не узнали? Или ожидали вместо меня птеродактиля увидеть?
— Нет, нет, простите, — засуетилась девица. — Я сейчас доложу.
— Не стоит, я сама! — И Кара, не дав секретарше опомниться, шагнула в кабинет Чемезова. — Еще раз добрый день, Олег Леонидович, — ласково поздоровалась она, прикрывая за собой дверь.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
