Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Бывало, он нас удивлял. Ему с большим трудом давались детские стишки, и мы начали было уже подумывать, что парень туповат или, по крайней мере, с мнемоническими способностями у него не очень. Но когда Венера научила его читать в четыре года, он вдруг начал рассказывать наизусть стихи Лермонтова. Венера очень хотела вырастить из него высококультурную личность. Именно ей пришло в голову отдать пацана на скрипку, а потом на большой теннис. Бедняга сильно приуныл из-за этого, ведь больше всего он любил гонять в футбол во дворе да в хоккей зимой, а времени у него на это теперь не оставалось. Потом мы узнали, что из музыкальной школы и с тренировок он все равно убегает да так и шастает где-то по улицам и дворам со своим смешным футлярчиком и нотной тетрадью или с теннисной ракеткой в чехле.
Когда он учился в четвертом классе, меня вызвали к директору школы из-за того, что он выбрил себе виски. Честно говоря, я согласился, что прическа безобразная и вид у него стал дурацкий, но я отказывался понимать далеко идущие выводы директрисы о том, что дело пахнет антисоветчиной. Я ее даже за это отчитал. А сына отвел в парикмахерскую и обрил под ноль. В то время он начал таскать домой со двора на два-три дня югославские и болгарские виниловые диски с какой-то тяжелой музыкой, которая действовала на нервы не только нам, но и соседям. Я купил ему наушники.
Другое дело – Инга. Эта девочка повсюду ходила за своим отцом Баком, сызмальства во всем ему помогала, а хорошенькая такая росла, любо-дорого смотреть! Помню, идет Бак куда-то по своим делам, а она за ним семенит, еще и с какой-нибудь тяжелой авоськой. Надо сказать, воспитывал ее Бак строго. Почему-то младших детей всегда воспитываешь строже, чем первенцев.
Рудик к тому времени поступил в престижный институт в Москве. Правда, из-за жесткой системы квотирования по республикам места на него там не было, а на выбранный факультет и подавно требовалась московская прописка. Так что Баку пришлось помыкаться по Москве и даже обратиться к куратору из КГБ Славину, который подключил свои связи, чтобы ему помочь. Сабина поступила в институт в Барнауле, да так там и осталась, выйдя замуж за одного местного парня, фотографа. В то время в стране начались большие перемены.
Посвятив всю свою сознательную, зрелую жизнь плановой экономике, о чем я уже упоминал, я не мог не удивляться, когда об ускорении экономического развития через рыночные по сути механизмы госприемки, хозрасчета и кооперации заговорили и у нас, в Советском Союзе. Перепроизводство нефти с падением цен на нее подрывало экономические позиции СССР на мировом рынке, и ситуация уже начинала потихоньку ухудшаться. Именно для того, чтобы минимализировать ущерб, были приняты меры по автономизации предприятий в целях сокращения расходов и максимального повышения прибыльности. Трудовым коллективам давали право на самофинансирование, возлагая на них ответственность за эффективное ведение хозяйства. От этой эффективности якобы зависел уровень доходов коллектива.
Точно такие же перемены продолжались и на далекой родине. На Шестом партийном съезде была принята политика обновления, во многом похожая на проводившуюся у нас политику перестройки. Было официально разрешено учреждение кооперативов, которым предназначалось играть все более важную роль в товарном производстве. Подобно Дэн Сяопину и Горбачеву, нынешние лидеры Вьетнама считали рыночные реформы единственным способом выживания своего режима в стремительно изменяющейся глобальной ситуации. Интересно, что в тамошнем правительстве постепенно возрастало число московских выпускников моего поколения, многие из которых закончили Плешку и Бауманку.
Бак начал получать аккуратные посылочки и бандероли оттуда с различной кооперативной продукцией. Первой их всегда бежала разворачивать Инга, потому что они, по ее словам, очень вкусно пахли. В ней внезапно проснулся коммерческий талант, когда она начала активно сбывать косметику, часы и жвачки у себя в двадцать восьмой школе, на «Снежинке». Дошло до того, что она с мамой купила вскладчину ковер для дома. А ведь кроха еще только ходила в шестой класс. Настоящее дитя рыночного времени. Именно в те дни наша новая соседка Рая, отозвав меня в сторону, таинственным шепотом сообщила мне:
– Туан Иванович, а сын-то ваш курит! И пиво пьет.
– Да что ты, Рая, бог с тобой. Парню всего лишь тринадцать лет.
– Ей-богу, Туан Иваныч, сама видела у пивнушки с компанией папиросу смолил, беломорину.
– Не верю. Побожись!
– Вот те крест!
17
По возвращении из отпуска, с Черного моря, я получил приглашение возглавить научный центр систем нефтеснабжения Казахской ССР. Работа опять же была связана с тонкостями применения плановой экономики, но на этот раз в нефтегазовой отрасли, начинавшей играть все большую роль в республиканском народном хозяйстве. Коллектив, который я возглавил, занимался определением технико-экономических нормативов по снабжению областей нефтепродуктами и подготовкой кадров для региональных управлений этой отрасли, контролировал республиканскую сеть автозаправок. Опять же, несмотря на время перемен, это был не рыночный механизм – моя последняя должность перед пенсией была неразрывно связана с плановой экономикой даже в тот момент, когда ей оставались считаные месяцы жизни. Переходя на пост директора, я, как и полагается, получил советское гражданство и вступил в КПСС. Так я ушел из цветной металлургии, в которой проработал свыше пятнадцати лет, в учреждение, подведомственное Государственному комитету нефтепродуктов.
На днях мне звонил Рене из Сен-Тропе. Контакты с зарубежными родственниками стали теперь возможны, и они сразу же узнали мой телефон у дяди Нама, после того, как я созвонился с ним в первый раз. Они с Софи уже давно живут на юге Франции, владеют особняком на Лазурном берегу и частной школой в Сен-Тропе.
– Ты представляешь, Мишель, ведь меня отправили в Париж на учебу буквально на следующий день после того, как поймали в «Осенних колоколах», – признался он мне.
– Значит, судьба у тебя такая, – ответил я.
– Мишель, ты, как сможешь, приезжай вместе с Венерой к нам в гости. Ведь мы за эти сорок лет так сильно соскучились по тебе, – сказал он дрогнувшим голосом.
– Спасибо, Рене. Вероятно, я действительно скоро смогу выезжать за границу, у нас ведь теперь гласность и новое мышление. Но сначала я хотел бы побывать в моем родном Сайгоне, пройтись по нашим улицам.
Информационное поле действительно становилось все более насыщенным. Все теперь зачитывались неизвестными ранее книгами вроде «Мастера и Маргариты», «Доктора Живаго» или «Лолиты». Венера и Инга начали вечера напролет смотреть иностранные сериалы – сначала турецкий об отважной, эмансипированной девушке, отправившейся в странствия по Анатолии, бросив вызов косному, полуфеодальному обществу, потом бразильские, колумбийские, мексиканские. Сын пропадал в видеосалонах, где крутили кровавые фильмы вроде «Воинов» или «Бойцовой рыбки», воспевающие культ сильной личности и жестокость, отражающие ту атмосферу, в которой, видимо, вынуждены жить самые угнетенные и бесправные классы США.
Однажды наша соседка Рая, таинственно вызвав меня в подъезд, сообщила мне, что сын втянулся в одну из подростковых банд, но я отказывался в это верить. Однако потом об этом заговорили и другие соседи, и учителя в школе. Особенно встревожилась Венера. Она считала, что я должен поговорить с ним по-мужски, припугнуть милицией, в конце концов, если понадобится. Что поделаешь, пришлось мне завязать с сыном этот нелегкий разговор. Разумеется, он сразу же начал отпираться и все отрицать. Я вспылил и сказал, что не верю ему и что, если он будет продолжать заниматься подобной ерундой, я посажу его под домашний арест, а обо всех его дружках сообщу в милицию. Он был явно шокирован таким поворотом:
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
