После смерти Н. П. Кондакова участники всего кружка поняли, что они не могут так сразу разойтись и расстаться друг с другом в дальнейшей научной работе, ибо такой разброд их означал бы измену памяти Н. П. Кондакова, который объединил их в творческой научной деятельности. Участники кружка почувствовали свою нравственную ответственность перед памятью Н. П. Кондакова — не прекращать своего научного общения, а, наоборот, — усилить свои труды и обострить свои искания. Так возникло дружеско-научное объединение — "Семинарий имени Н. П. Кондакова" (Seminarium Коndakovianum).
В состав этого семинария вошли: Андреева М. А., Беляев Н. М., Вернадский Г. В., Калитинский А. П., Кондарацкая Л. П., Лосский В. Н., Родзянко Т. Н., Расовский Д. А., Толль Н. В., Толль Н. П., Яшвиль (княгиня Н. Г.). Руководителями занятий семинария являются проф. Г. В. Вернадский и А. П. Калитинский. Кроме перечисленных выше участников Семинария, на некоторых собраниях участвовали в качестве гостей С. К. Терещенко, проф. А. В. Флоровский, д-р Ф. Феттих (хранитель Будапештского музея)…»
«Семинарий имени Н. П. Кондакова» (Seminarium Kondakovianum) был переименован в 1931 г. в «Археологический институт имени Н. П. Кондакова». Институт издавал «Сборники статей по археологии и византиноведению» и «Анналы» (до 1940 г. было опубликовно И выпусков научных трудов). Главной задачей института была публикация рукописного наследия Кондакова, изучение древнерусского искусства, педагогическая деятельность. Институт просуществовал до 1952 г. Архив Н. П. Кондакова был передан на хранение в Литературный архив Музея национальной литературы в Праге.
Николай Андреев: студент, ученый, директор
Русский историк Николай Ефремович Андреев (1908–1982) эмигрировал в Прагу из Эстонии в 1927 году. Здесь он поступил в Карлов университет. По воспоминаниям Николая Ефремовича, за поступление на философский факультет в Карловом университете и прослушивание лекций ему не пришлось платить, так как по договору Чехословакии с Эстонией (откуда Андреев приехал в Прагу) человек, окончивший с «похвалой» эстонскую гимназию, освобождался от платы за получение образования в чешских учебных заведениях. Андреев вспоминал, что «заплатил только, когда приехал, маленькую сумму за регистрацию, что стал студентом Карлова университета, “Старославного учении Карлова", и это действительно была большая удача». Параллельно Николай Ефремович начал учиться и в Пражском Русском институте сельскохозяйственной кооперации.
После окончания университета Андреев стал сотрудником Института им. Н. П. Кондакова, защитил докторскую диссертацию на тему: «О деле дьяка Висковатого». С тех пор вся научная деятельность ученого была посвящена русской истории времен Ивана Грозного и русской литературе, истории Киевской и Московской Руси, истории русской философской мысли.
В годы Второй мировой войны Николай Ефремович возглавил Институт им. Н. П. Кондакова и, как мог, защищал научное учреждение от давления и произвола ставленников фашистского Протектората, находя союзников даже в среде оккупационного режима.
После освобождения Праги советскими войсками Н. Е. Андреев был арестован в числе многих своих коллег советскими спецслужбами и более двух лет томился в тюрьме — вначале в Чехословакии, затем — в Восточной Германии. Не имея возможности вернуться в Прагу после освобождения из-под стражи, Николай Ефремович уехал в Англию и стал преподавать на кафедре славистики в Кембриджском университете.
Русский ученый-историк оставил после себя не только большое научное наследие, но и бесценные воспоминания о годах, проведенных им в Праге в 20–30-х годах XX века: о русских эмигрантах того времени, их характерах, нравах, бытописания о непростой жизни на чужбине. К сожалению, автобиографический труд Андреева остался незаконченным, но благодаря подвижничеству его родственников широкой публике все же стала доступной хотя бы часть из написанных им воспоминаний.
Из воспоминаний Н. Е. Андреева о Н. П. Кондакове
В конце 20-х годов XX века Николая Ефремовича Андреева пригласили на работу в Семинар им. Н. П. Кондакова. Там он не только близко познакомился с сотрудниками Семинара, но и узнал подробную историю создания научного учреждения. В 1928 году Семинар располагался в одном из старых градчанских построек в районе Праги-4. В этом же помещении жили директор Семинария профессор Калитинский, его секретарь Расовский. Помощниками Калитинского в те времена были Беляев и Толль. Глубоким уважением проникнуты воспоминания и личные впечатления Н. Е. Андреева об основателе ученого сообщества Н. П. Кондакове.
«При жизни академика Кондакова, который умер в Праге в 1925 году, — вспоминал Николай Андреев, — Калитинский оставался в его Семинарии, который посещали не только студенты, но и профессора, в том числе историк Георгий Владимирович Вернадский. После смерти Кондакова оба они решили продолжать его исследовательскую линию и сохранить Семинарий. Если раньше это был просто Семинарий Кондакова, то теперь он стал называться Семинарием имени Кондакова. Они выпустили великолепный сборник памяти почившего академика, которого специалисты высоко ценили, — академик Жебелев в своих очерках по истории русской археологии назвал Никодима Павловича Кондакова архистратигом русской археологии и русской истории искусства. Не говоря уже о том, что Кондаков сыграл крупнейшую роль в развитии мирового изучения Византии, поскольку первым смог дать хронологическую схему развития эпох византийского искусства, он изучил (что до него как-то не догадались сделать) византийские миниатюры в рукописях, которые все датированы, и после этого получилась схема искусства, потому что миниатюры отражали главные черты искусства той эпохи, в которую создавались. Кондаков во всех отношениях был фигурой огромной величины, в его честь ученые охотно представляли свои труды, старались продолжать работать в духе кондаковских теорий…»
От Н. Е. Андреева стали известны подробности переезда Никодима Павловича из Софии в Прагу: «Кондаков занимался изучением иконы тридцать лет, и его рукопись приехала с ним в эмиграцию. Оказалось, что за время войны чехи изготовили цветные клише и обратились затем в Советскую Россию, в Академию наук, говоря, что заказ исполнен, можете платить и получить клише. Академия наук ответила им, в лице каких-то легкомысленных представителей, которые вели переговоры с заграницей, что они не хотят брать цветные клише икон и у них нет средств оплатить заказ, сделанный еще в досоветский период. Чехи не знали, что и делать. Но в этот момент произошло совершеннейшее чудо, а именно: Н. П. Кондаков оказался в эмиграции, сначала в Болгарии, где его очень высоко ценили, ибо в одном из своих капитальных исследований (а они у него все были капитальные) — о археологическом путешествии по Македонии — он убедительно продемонстрировал болгарский характер македонской культуры, тем самым как бы оправдав исторические притязания Болгарии на македонскую территорию. Но сам он в Софии очутился в тяжелом положении. Болгария выступала на стороне Германии, была бедной страной, и Кондакову там нечего было делать. Он крайне нуждался, подумывал о переезде во Францию…»
