Больше она ничего не объяснила, да и расспросить ее мне не удалось – по лестнице загрохотали поспешные шаги Эразмуса, а затем в дверях возник и он сам, сияющий и взъерошенный.
– Кажется, я кое-что обнаружил, – сообщил он мне. – Пойдемте!
Я последовала за ним наверх и обнаружила в гостиной еще больший хаос. Повсюду лежали открытые книги, придавленные всем, что только попадалось Эразмусу под руку, а на этих книгах, полках, столах и даже на полу виднелись листочки бумаги с заметками или даже отдельными подчеркнутыми словами. Эразмус бродил туда-сюда, хватая то какой-нибудь том, то записку, и безостановочно что-то говорил, рассказывал мне идеи, даты, теории, обрывки мыслей, но так и не объяснил, что же он там обнаружил. В конце концов я не выдержала и подняла руки.
– Прошу, Эразмус, ради нас обоих, немного медленнее. – Я убрала со стула словари греческого и уселась. – А теперь расскажите, но как можно более сжато, что же полезного вы выяснили.
– Да, да, конечно же, вы правы. Я должен сказать прямо. Однако столько всего необходимо довести до конца, разобраться. Распутать и отмести столько домыслов, которые уводят прочь от цели, но затем позволяют вернуться к изначальной идее…
Заметив мои вскинутые брови, Эразмус умолк и прочистил горло, а затем задумался, как лучше действовать. Потом он расстелил передо мной на полу большую астрологическую карту.
– Возможно, мне удалось кое-что уловить. Я считаю, между самыми важными действиями Гидеона есть некая, пусть и слабая связь. Если взять даты, когда он сбежал из Летних земель, когда вернулся в Бэтком, и ту, в которую мы за ним последовали теперь… смотрите сюда, – Эразмус указал на точку, – и… сюда. Сперва я решил, что дело в фазах луны, но нет.
– Гидеон никогда не придерживался лунного календаря.
– Да, но он знает, его придерживаетесь вы, поэтому я посчитал, что это влияло. Увы, здесь провести четкую связь я не смог. Однако в поисках я все же наткнулся на факт, связанный с погодой…
– Погодой?
– Да. Где же он, где же он, где?..
Эразмус закопался в кипу бумаг и развернул свиток, по которому тут же пробежал глазами, а затем и пальцем.
– Да, вот оно. Лето, в которое Гидеон перенес Теган, было, несмотря на те солнечные деньки, что мы застали, самым влажным за многие годы. В местных записях утверждается, что много урожая погибло, и это привело к повсеместному голоду и лишениям.
– Учитывая, что тогда шла затяжная гражданская война, для многих семей то лето обернулось полным бедствием.
– А, и война, да, она тоже имеет значение, конечно.
– Гидеона действительно привлекает темная энергия военного времени. Он умеет ее использовать. Я видела это у Ипра в тысяча девятьсот семнадцатом. Но что так повлияло на выбор Гидеона? Как он переместился в нужный день, если дело в нем? Война длилась годами.
– Возможно, у него были более приземленные намерения. Он знал, что в Бэткоме до сих пор живут небезразличные вам люди.
– Уильям.
– Да, Уильям.
– Гидеон хорошо меня знает. И знает о том, что я однажды… симпатизировала Уильяму.
Я содрогнулась, вспомнив выражение его мягкого лица, когда он взглянул на меня в последний раз. Когда-то я его любила и думала, что он заботился обо мне лишь для того, чтобы ранить мое сердце и гордость. Я слишком поздно поняла, что чувства Уильяма были куда глубже. Он наконец это доказал.
– Гидеон справедливо рассудил, что я отвлекусь на беды человека, который в юности так много для меня значил. Страна охвачена жестокой войной, так что я вполне могла пасть жертвой обстоятельств, и Гидеону не пришлось бы иметь со мной дело напрямую. Теперь мне все ясно. Он надеялся, что я погибну. Если не узнают и не повесят как ведьму, то убьют на войне.
– Гидеон и сам сказал, что ему незачем убивать тебя лично, когда в его распоряжении целая армия, ведь ты сообщница предателя и вдобавок попалась на колдовстве.
Эразмус умолк, задумчиво глядя на меня с таким страданием на лице, что я осознала – мысль о том, что я могла умереть, причиняла ему самую настоящую боль. Он вдруг понял, что я заметила, и посмотрел так нежно, что я оказалась тронута. Затем Эразмус быстро пришел в себя и продолжил:
– Однако это не та связь, которую я выяснил.
– Разве?
Я все еще никак не разобралась, что он имеет в виду.
– Вернемся к активности планет в то время. – Эразмус взял прислоненный к полке зонт и принялся указывать его кончиком важные области. – Мы уже поняли, что Луна на решения Гидеона не влияет. По крайней мере, напрямую. – Эразмус ткнул в белую сферу и обвел ее орбиту. – А вот как одно из небесных тел в нашей Солнечной системе оно уже играет роль.
– Она, – поправила я его, думая о Луне лишь в женском роде.
Эразмус пропустил замечание мимо ушей.
– Что нас – а вернее, его – интересует куда больше, – это движение Солнца. Его особенности и положение.
– Не представляю, как Гидеон преклоняется перед Солнцем.
– В любом случае, любопытно. Посмотрите сюда… и сюда…
Эразмус снова куда-то ткнул зонтиком, но я так и не поняла, что должна увидеть. В попытке объяснить он хватался за бумаги, книги, неразборчивые записи, пока моя недальновидность наконец не привела его в полное отчаяние.
– Моя дорогая Элизабет, все ведь прямо перед вашим весьма прелестным носом, вот здесь. Закономерность. Все эти даты совпадают с периодами, когда Солнце находится в самом слабом положении. Расположение создает частичное затмение, зимнее солнцестояние – то есть самый короткий световой день – и самое облачное лето с самого Средневековья.
Я нахмурилась.
– Вы думаете, Гидеон выбирает эти даты из-за того, что солнечного света относительно меньше?
– Судя по всему.
– Но зачем? Зачем он обращает на это внимание?
Эразмус печально улыбнулся и пожал плечами, прежде чем бросить зонт в пустое ведерко для угля.
– Понятия не имею, – прямо произнес он.
Если Эразмус и собирался поведать, как же эта новая информация нам поможет, он не успел. Кто-то громко заколотил во входную дверь. Мы тут же поспешили выглянуть в окно. Перед магазином кто-то стоял.
– Кажется, дети вернулись, – сказал Эразмус.
– Там Лотти, – согласилась я, – однако остальных я не узнаю. Эти двое постарше. Одного я уже вроде бы лечила.
Лотти как раз подняла голову и, заметив нас, принялась звать меня вниз с искренним отчаянием в голосе.
– Что-то стряслось, – произнесла я.
Внутри меня боролись противоречивые желания. Я всей душой жаждала продолжить беседу с Эразмусом и разгадать тайные планы Гидеона, однако в то же время видела на лице девочки страшную тревогу. Я не могла отказать и поспешила прочь из комнаты. Эразмус отправился следом и, как только мы оказались внизу, отпер дверь. У порога стоял мальчик-подросток, которому я действительно помогала со сломанным пальцем – он так и был перевязан моим платком. Травма не мешала пареньку держать на руках мальчика. Второй молодой человек стянул с головы шляпу и нервно повертел ее в руках.
