И. Айвазовский. Письмо И. К. Айвазовского к Н. Я. Кузьмину о своей встрече с С. Я. Надсоном.
31 октября 1899 г.
Многоуважаемый Николай Николаевич!
Спешу ответить на Ваше письмо. С Надсоном, прогремевшим уже в ту пору прославленным поэтом, я познакомился в Ялте, куда умирающий поэт приехал лечиться. Признавая талант в Надсоне, я нахожу его стих вполне музыкальным и художественным – порой бедным, по сравнению с Пушкиным и другими поэтами, в смысле недостатка слов, по умению подыскивать выражения, которыми так богата русская речь. Это я заметил сейчас же и в разговоре с Надсоном, лицо которого напоминало мне портреты Шекспира.
Надсон с длинными, черными, закинутыми назад волосами, такой же длинной бородой и маленькими усами худенький юноша с побледневшим, желтым, впавшим лицом, одетый в короткий черный бархатный пиджак, – представлял собой хотя грустный, но все же яркий и колоритный тип восточной красоты (поэт был по происхождению еврей).
Живые, умные глаза его, обведенные темными ободками, казалось, увеличивались в размере и сверкали, как звезды в темноте ночи, и он проявил массу горячности и ненависти, когда разговор зашел о враждебных ему течениях литературы.
Напрасно не желая волновать его, я силился перевести разговор на другую тему, [но] болезненно нервного Надсона трудно было уж сбить с пути…
Поэт поразил в ту пору меня мечтательным выражением лица и своей желтизной, худобой, нервной злобой, как будто несколько месяцев находился между жизнью и смертью. Он был уже на краю могилы. Тяжело смотреть на молодую угасающую жизнь, таившую в своих недрах неистощимые залежи духовного богатства. Лихорадочно блещущий взгляд красивых огненных глаз – «искрометных очей», в которых еще догорал светоч высокого вдохновения, порывисто дышащая грудь, полуоткрытые уста, с которых не сходила болезненная улыбка, и бессильно опускавшиеся руки – таков был внешний вид поэта, давно приговоренного докторами к смерти. Лечил его доктор Штангеев, поместивший по смерти поэта письмо в «Новостях» о причинах ухудшения его болезни…
Уважающий Вас И. Айвазовский. Письмо И. К. Айвазовского Н. Н. Кузьмину со сведениями о Феодосийской картинной галерее и о своих намерениях.
1 ноября 1899 г.
Многоуважаемый Николай Николаевич!
Любезное письмо Ваше от 27 октября я имел удовольствие получить. По возможности постараюсь ответить на все Ваши вопросы.
Галерею свою я выстроил на свои средства, собранные ют выставок на Кавказе и в Крыму, 25 лет[149] тому назад Как галерея, так и дом выстроены по моему личному проекту.
В галерее собраны картины в продолжение 20 лет и теперь даже начаты новые, не считая картин и скульптур других художников и скульпторов, которыми она пополнилась. Галерея моя постоянно открыта для публики, особенно для приезжих на пароходах. Сбор я предназначаю в распоряжение Феодосийского благотворительного общества.
На вопрос Ваш, какие картины я считаю лучшими, я ответить не могу по той причине, что положительно в каждой есть что-нибудь удачное; вообще не только между картинами в галерее, но между всеми моими произведениями, которых, вероятно, в свете до 6000, я не могу выбрать. Вполне они меня не удовлетворяют.
И теперь продолжаю поэтому я писать. Я стараюсь по возможности исправить прежние недостатки, почему и приходится повторять прежние сюжеты и мотивы.
Вообще, могу сказать одно – это я полагаю, что мои произведения отличаются не только между моими, но многими чужими силой света, и те картины, в которых главная сила – свет солнца, луны и проч., а также волны и пена морская – надо считать лучшими. Благодаря бога, я чувствую себя здоровым и нисколько не ослабевшим к искусству. Доказательство тому – нынешнее лето: я не помню, чтобы в продолжение 60-летней деятельности я так много бы написал. О достоинстве их я не скажу, но что их писал с большой страстью – это верно. В нынешнюю зиму я не намерен устраивать выставки ни в Петербурге, ни в Москве: надо же, чтобы публика отдохнула от моих картин, но если бог благословит меня еще быть таким бодрым и преданным своему делу, то надеюсь через год представить моим почитателям все мои произведения.