Показав на часы, я поднялась и направилась к двери. Знаю, ему хотелось послать к черту надоевшего до смерти зануду-клиента и броситься вслед за мной. Я спустилась по ступенькам, но он не нагнал меня. Жаль. Телепатия оказалась неполной.
Он орал из окна на всю улицу, улыбаясь до ушей.
И махнул рукой. Я тоже подняла руку. Или это было крыло? По крайней мере сердце мое парило и кувыркалось в воздухе и тихо курлыкало от счастья.
18
Клим вышел из машины, как только завидел, что я вынырнула из метро. Я тоже сразу его увидела. Что-то щелкнуло внутри, прокручивая наши прошлые встречи, напоминая о дурацком недоразумении относительно женитьбы.
— Здравствуй, — сказала я.
— Боже, как я боялся, что ты опять не появишься.
Это было похоже на правду. Пальцы его слегка дрожали, сжимая сигарету, которую он тут же скомкал и выбросил. Я видела его теперь совсем по-другому. Это было немного странно. Такое чувство, словно раньше я была подслеповата. Нет, не то. Раньше я смотрела на него изнутри, глазами своего страха, чувства неловкости, с позиций своей скучной неудавшейся жизни. Теперь же я видела его как бы со стороны. Я стояла перед ним и одновременно была посторонним наблюдателем этой встречи, внимательным и холодным.
Зачем я ему? Эта мысль ни разу не приходила мне в голову за время нашего знакомства. Боже мой, как я изменилась! Бедный Клим, ему ведь и невдомек, что перед ним стоит совсем другая Серафима. Не забитая, скованная Симочка, думающая только о том, как бы уберечь свои коленки от его влажных ладоней. Ее больше нет! Да кем она была? Чего боялась? Чего хотела? Как можно было столько времени терпеть рядом человека, абсолютно тебе чужого?
Меня начал разбирать смех, но я искренне боролась с искушением рассмеяться ему в лицо. Зачем человека расстраивать?
— Сима, — сказал Клим серьезно, беря меня за руку, — мы должны немедленно пожениться.
— Почему немедленно? — спросила я и подивилась собственному спокойствию.
— А зачем тянуть?
Надо же! Не припомню что-то, чтобы сказала ему «да». Очевидно, от бывшей Симочки этого и не требовалось, и Клим с легкостью принял за «да» наши с ним последние посиделки в ночном клубе.
— Клим, зачем я тебе?
Кажется, я усмехнулась чуть-чуть, спрашивая об этом, но реакция его была удивительной. Он остолбенел сначала, потом тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и, окончательно решив, что Симочка никак не могла усмехнуться, а это ему только показалось, выдал суетливо, быстро стреляя глазками:
— Но ведь я тебя, как говорится, люблю и все такое прочее.
— Что «прочее»? — Я не отрываясь смотрела ему в глаза, чего раньше никогда не делала.
Он, видимо, решил переменить тактику и перейти к нахрапистому наступлению с другого, как ему казалось, более незащищенного фланга.
— Ты совсем переменилась, — сказал он с петушиным акцентом, — уж не братец ли твой так на тебя повлиял?
И сузил глаза.
— Кстати, как ты узнал его телефон? — Я тоже сузила глаза, передразнивая Клима.
Он раскраснелся как-то вдруг и что-то начал объяснять про клиента, приходившего в контору Федора и увидевшего там меня.
— Постой, постой, а откуда он меня-то знает? Ты вроде бы меня со своими друзьями не знакомил.
— Он нас с тобой видел как-то в ресторане.
Я начала припоминать, кивнул ли хоть раз Клим в моем присутствии кому-то в ресторане, но ничего в голову не приходило. Очевидно, он заметил, что я углубилась в воспоминания, поэтому подошел ко мне почти вплотную и сказал, обдав табачным перегаром:
— Сима, хватит капризничать. Это тебе.
И как-то суетно полез в карман и извлек оттуда маленький футлярчик, обитый бархатом.
— Вот, открой!
— Клим, я хотела тебе сказать…
— Нет, ты открой сначала…
— Пойми меня правильно…
— Да брось, какие между своими счеты!
— Понимаешь…
— Симочка, я все понимаю, — сказал Клим, надавив на пружинку.
Крышечка подскочила вверх, и передо мной засверкало то самое безвкусное кольцо с большим бриллиантом, которое я предчувствовала с самого начала. Я уставилась на кольцо в полном замешательстве: именно таким дурацким я себе его всегда и представляла. Клим оценил мое замешательство по-своему, довольно фыркнул, вытащил кольцо из футлярчика и, взяв меня за руку, нацелился на один из моих пальцев.
— Клим…
— Ну ладно, ладно. — Он уже довольно улыбался.
— Кли-им…
— Слова благодарности потом.
Да что же это делается? Почему он совсем меня не слушает? Потому что привык, что я не могу сказать «нет»? «Тили-там, — пропело неожиданно что-то внутри, — все не так-то просто. И может быть, тебе не удастся отвертеться…»
— Нет, — выдохнула я, наверно, как-то уж слишком эмоционально, потому что Клим оставил вдруг ловлю моего пальца и покосился на меня:
— Я делаю тебе больно?
— Я не выйду за тебя замуж.
Здорово сказала: ни одного лишнего слова, движения, ужимки. Наступила пауза. Несмотря на гул уличного движения, я слышала, как тикают часы у него на руке. Пауза тянулась и тянулась, а в душе моей снова все восставало против насилия, с которым я так долго и бесславно уживалась раньше.
— Извини, — добавила я и пошла прочь.
Но отошла я только на расстояние его вытянутой руки. Он развернул меня за плечо, и я почувствовала скорее, чем поняла, что единственное его желание сейчас — убить меня. Прихлопнуть на этом самом месте, как муху. Потом на лице его отразилась тяжелая внутренняя борьба, и он притянул меня к себе уже совсем легонько, но решительно:
— Что случилось, Серафима?
Мне было очень трудно объяснить ему, что же случилось. Наверно, потому, что я и сама еще хорошенько в этом не разобралась. И дело тут совсем не в событиях последних дней или последней ночи. Мир, представлявшийся серым и унылым, как-то в одночасье обрел живой цвет и звук, развернулся теперь, как сжатая пружинка, и манил тысячью радостей, которые раньше мне даже не снились.
Я не знала, что ему ответить. И, честно говоря, даже не понимала, почему должна откровенничать с человеком, к которому не испытываю ровным счетом никаких чувств. Но, наверно, я была виновата перед ним. В том хотя бы, что не сказала ему раньше об этом, в том, что давала ему возможность строить иллюзии на мой счет. Снова не то. Ведь все его планы относительно бывшей Симочки иллюзиями не назовешь. Они были уместны и реальны. Только вот теперь рассыпались в прах. Что же действительно со мной случилось?
