* * *
В тот вечер Бальдр сам зашёл в Фенсалир, и Фригг несказанно обрадовалась.
– Я так давно не видела тебя, сынок! – воскликнула она, стискивая юношу в объятиях.
Сын улыбнулся:
– Сегодня твои волосы пахнут незабудками.
– У меня к тебе есть разговор.
Госпожа указала на кресло, но Бальдр покачал головой:
– Мне хочется просто полюбоваться тобой, мама. Ты расчёсывай волосы, а я буду смотреть.
Фригг не стала настаивать и, устроившись перед зеркалом, принялась расплетать косы, время от времени поглядывая на отражение сына. В детстве он любил сидеть на полу под окном. Там же опустился и теперь, не сводя глаз с распущенных кудрей матери, по которым та плавно водила гребнем.
Текли минуты, Бальдр не шевелился. Наконец Фригг не выдержала:
– Тебе не наскучило работать мишенью, сынок?
– Завтрашний день будет последним, мама, обещаю.
– Найна мне сказала…
– Какая разница, что сказала Найна?
– …будто бы у тебя есть любимая женщина. Это правда?
Бальдр встал, поднялась и Фригг.
– Это уже неважно, мама.
– То есть как?! Что же, по-твоему, важно?
Сын обнял её за плечи:
– Важно, что я люблю тебя и папу. И надеюсь, вы оба уже взрослые.
Рассмеявшись, Фригг прижала своего мальчика к груди. Не догадываясь, что смеётся так счастливо последний раз в жизни.
ЛЁШКА: БАЛЬДР
Едва Бальдр покинул Фенсалир, как столкнулся с Хемдалем.
– Я искал тебя, – остановил его Белый ас. – Почти все в сборе. Тор подъедет завтра. Передай Хеду, что Большой совет назначен на послезавтра.
– Большой совет?! Что-то стряслось?
– Всё имеет свою цену, – уклончиво ответил Хемдаль. – Боюсь, за твою неуязвимость асам придётся расплачиваться войной.
– Что произошло с мамой в Железных горах? – нахмурился Бальдр.
– Всё нужное узнаешь на Совете.
– Нет! Мне необходимо узнать сегодня! Пожалуйста, Хемдаль!
Бальдр был способен уговорить кого угодно, и Сын девяти сестёр не являлся исключением.
– Госпожа считает, что в тебе заключена надежда асов, – закончил Хемдаль рассказ. – Говорят, ей ведомы судьбы.
– Не уверен. – Юноша задумчиво покачал головой. – Мне кажется, до какого-то момента судьбы неопределённы. Люди могут делать выбор и отменять его. Но есть точка перехода, после которой отменить уже ничего нельзя. Любое действие становится необратимым. Завтра последний день игрищ в мою честь. Приходи утром на Идавелльполе, Хемдаль.
– Хорошо, раз ты просишь, приду. Я очень удивился, впервые увидев, как от тебя отскакивает оружие. Но, если честно, ваша забава мне совершенно не по нутру!
Бальдр опустил глаза:
– Мне она тоже не нравится.
* * *
Вот и оно, Идавелль-поле! Еле различимые при свете нарождающегося месяца западный и восточный холмы. Невидимое, но почти осязаемое пространство между ними. Поющие цикады, вскрики ночных птиц, шорох полёвок. Ветер, несущий ароматы летней ночи, и звёзды, рассыпавшиеся над головой. Самое знакомое и дорогое место во вселенной. Место, где нет тревог и забот, где всё близкое, своё, родное.
Бальдр сел так, как сидел во сне парень с его лицом, называвший себя сыном бога. Сердце полностью очистилось от яда видений и наполнилось любовью. Слёзы восторга щипали глаза юноши, хотелось обнять весь мир, вобрать его в свою душу…
Ночь незаметно сменилась утром, и Бальдр вскочил. Ноги стремительно несли его по полю. Он бежал, раскинув руки, и не ощущал тела, только ветер и свет.
– Бальдр! Где ты? – донёсся хриплый голос Хеда.
Он побежал на голос, сгрёб брата в охапку, оторвал от земли и закружил.
– Бальдр, перестань!
Слепой воин растерялся. Он был старше, выше и массивнее Бальдра. Но сейчас Хеду казалось, что кружит его свет и ветер.
– Да поставь ты меня на ноги, вепрь тебя задери! Совсем сдурел! – заорал Хед.
Бальдр бережно отпустил брата.
– Смотри, – Хед показал юноше жалкий прутик, – мне Локи сунул эту дрянь и сказал, что я должен ею уважить тебя. Ты не обидишься, если я кину в тебя этим?
Бальдр обнял слепца за плечи:
– Не обижусь. Сделай именно так, как тебе сказал Локи. Пошли, Хед.
В обнимку братья подошли к собравшейся толпе. Хмурый Хемдаль стоял особняком и, в отличие от прочей компании, не имел при себе ни весёлости, ни оружия.
– Сегодня последний день развлечений, – объявил Бальдр, вставая напротив асов. – Пробуйте силы, кто ещё не успел.
– Тор никогда не простит себе, что опоздал, – вознёсся над толпой насмешливый голос Локи.
Первыми выступили Фрейр и Ньёрд, прибывшие в Асгард только вчера и в ранних представлениях не участвовавшие. Олений рог Фрейра, не долетев до груди Бальдра, завис в воздухе и упал. С тем же эффектом был брошен гарпун Ньёрда.
Подошёл Локи, повесил юноше на шею венок из омелы и торжественно возгласил:
– Приветствуйте Бальдра Неуязвимого!
Толпа взорвалась овациями.
– Эй, Бальдр! – выкрикнул один из асов. – Ты с этим венком похож на жертвенного бычка!
Шутка показалась на редкость смешной, толпа весело заржала.
– Давай, Хед, – шепнул Локи слепому. – Уважь брата.
Хед неуверенно выдвинулся вперёд и поднял свой прутик. Хохот усилился.
Бальдр заметил, что к ним по полю кто-то бежит. Но человек был слишком далеко, чтобы Бальдр мог его узнать. Остальные асы стояли к бегущему спинами и не видели его.
Хед не зря считался могучим воином. И не зря Бальдр столько времени служил брату добровольной мишенью. Хед сделал замах и пустил свой прутик как копьё. Прутик не завис и не упал на землю, а вонзился Бальдру в шею. Долю мгновения юноша всматривался в бегущего и вдруг понял, кто это. Даже успел поднять в приветствии руку. Затем мир окрасились алым, и снизошла великая тишина.
Ю: ОМЕЛА
Подвергшись беспримерному насилию и надругательству, мой шарик превратился в куцее подобие окружности. Даже если его и называют венком, дело, по сути, не меняется. Надругавшись надо мной, палач поизмывался и над моим юным, даже не начавшим куститься соседом. Впрочем, я подозреваю, что участь моего соседа никого не волнует, как и моя собственная судьба. Что ж, в таком случае я выступлю как свидетель, ибо не только я и мой сосед стали жертвами! И не того покарали, кто в действительности виновен!
Надев себе на шею то, что осталось от меня, и прихватив то, во что превратился мой сосед, преступник отправился на поиски подельника. Разыскал слепого и принялся его обрабатывать:
