– Почему вы женились на ней? – спросила Пиппа.
– Во благо моего народа. – Он грустно усмехнулся. – Звучит высокопарно? Я женился на Фелисити, чтобы договориться с английским констеблем в Килларни. Мой отец спешил закончить строительство замка Росс. У меня был выбор: сделать предложение Фелисити или принять бой в цитадели. Это та причина, о которой я сказал всем. Но правда еще и в том, что я женился на Фелисити, чтобы досадить отцу.
Наконец-то после стольких лет он признался себе в этом. И снова почувствовал, как на него нахлынули воспоминания, которые просыпались каждый раз, когда он думал об отце. Он закрыл глаза и подставил лицо ветру.
Он помнил все с пугающей остротой: недовольство отца, не желавшего верить в его женитьбу, сменившееся приливом ярости, а затем пощечины. Две мощные пощечины. Такие тяжелые, что голова Айдана раскачивалась из стороны в сторону. Потом удары сыпались на него до тех пор, пока Айдан не осел на пол и не попытался рукой остановить льющуюся из разбитой губы кровь.
Ронан О'Донахью мог бы убить сына голыми руками. Айдан был в этом уверен. Старик все бушевал, и Айдану оставалось только сдерживать себя, чтобы не дать ему сдачи. И тут случилось страшное. Ронан не выдержал и выплеснул на него то, что глубоко скрывал долгие годы.
– Ты мне не сын! – кричал Ронан. – Ты английское отродье, ублюдок. Твоя мать пыталась меня убедить, что ты мое семя, но я выбил из нее правду.
Застарелая боль сковывала Айдану горло. Он прижался спиной к стене и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он так никогда и не узнал наверняка, сказал ли его отец правду в ту ночь. Слухи о том, что Мара О'Донахью умерла от руки своего мужа, казалось, находили подтверждение. У Ронана никогда не было других детей, поэтому его обвинения в адрес матери Айдана казались правдоподобными.
– Кровь скажет сама за себя, – рычал Ронан. – Я-то думал, что воспитал в тебе настоящего воина, но стоило мне повернуться к тебе спиной, как ты пополз к саксам.
И Ронан продолжал избивать Айдана, который терпел побои. В груди Айдана как снежный ком нарастала ненависть. Он не мог себе позволить поднять руку на Ронана, поскольку ярость, клокочущая в нем, утраивала его силы. Он боялся, что убьет его.
И все же он его убил. Ронан перестал кричать на полуслове. С рукой, занесенной для следующего удара, с багровым искаженным лицом и выпученными глазами он сделал шаг вперед… и его отяжелевшее тело рухнуло на Айдана. Медленно, изнемогая от боли от нанесенных ему бесчисленных ударов, Айдан с трудом встал на ноги. Он долго смотрел на отца. Затем пошел, нет, не побежал, а пошел по каменным ступеням башни вниз искать кого-нибудь, чтобы послать за лекарем.
– Айдан! Продолжайте. – Ласковый голос Пиппы вернул его из мира жестоких воспоминаний к реальности.
Айдан удивился самому себе. Впервые в жизни он открыл другому человеку все самые отвратительные, унизительные детали той памятной ночи.
– Вызов, брошенный мной, стал тем топором, который убил моего отца, – закончил он свой рассказ. – Он умер, когда разгневался на меня из-за Фелисити. Его смерть пала на меня непреходящей виной, поэтому я закончил строительство замка в полном соответствии с его планами.
Пиппа слушала его не шевелясь и не отводя глаз. Девушка не осуждала его, не испытывала к нему отвращения. Скорее, она смотрела на него с сочувствием.
– Я думала, что люди, у которых есть семьи, счастливы, – призналась она.
Заложив руки за спину, он прошелся вдоль стены.
– Спустя несколько часов после свадьбы я понял, что совершил ошибку.
– Часов? Вы имеете в виду брачную ночь? – переспросила она.
Он остановился.
– Я не сразу понял, в чем провинился, когда она не допустила меня до брачной постели. Но она разъяснила мне, что останется девственницей, пока я и мои люди не откажутся от католической веры и не примут новой реформированной церкви.
– Она назначила высокую цену за свою невинность.
– Полагаю, стимул был недостаточен, чтобы ради него разбить в доме все иконы и обругать последними словами папу. И, если рассудить здраво, это означает, что я вообще не был женат. И все же меня гложет вина за мои чувства к тебе.
– И что вы теперь собираетесь делать?
Сердце его билось медленно и тяжело. Он позволил себе погладить рукой ее щеку.
– Когда женился на ней, я даже не представлял, что можно испытывать такие чувства к женщине, какие испытываю к тебе.
Она подняла голову, так что ее щека оказалась у него в ладони, и он ощутил ее горячие слезы. Он крепко обнял Пиппу и прижался губами к ее волосам.
– Нас так и не представили друг другу должным образом, – раздался из проема арки голос Фелисити. Ледяная ненависть сверкала в ее васильково-синих глазах.
Айдан и Пиппа разомкнули объятия, увидев ее. В Фелисити чувствовалось внутреннее кипение, которое изо всех сил пыталась скрыть под маской холодности, и все же было видно, что она напряжена, словно сжатая пружина.
Пиппа прижала руки к губам и твердо посмотрела Фелисити в лицо.
– Можете называть меня госпожа Трюхарт.
– Госпожа? – Фелисити еле выдавила это слово. – Может, лучше любовница или… шлюха?
По настоянию Ричарда ей предоставили отдельную комнату, как почетной гостье, но Пиппа не спала в ту ночь. Гнев закипал в ней, когда она думала о Фелисити.
Но глубоко в душе она невольно преклонялась перед этой девицей. Выйти замуж за О'Донахью Мара и сохранять непорочность?..
– Стоит ему поманить меня пальцем, и я побегу, – прошептала она, взбивая подушку. – Фелисити, глупая, глупая ты женщина. Ты даже не понимаешь, что теряешь.
* * *
Если он отошлет Фелисити, рассуждал Айдан, тогда все условия капитуляции, которые она подписала как леди Кастелросс, станут недействительными. Тогда не будет никакого соглашения с саксами. Но он знал силу Броуни. Его гнев вызовет всеобщую бойню.
Стоя у окна своей комнаты, в которой прожил все детство, он чувствовал, как бьется его сердце. Битва все равно начнется, выгонит он Фелисити или нет. А из письма Ревелина следовало, что он получил разрешение Рима отослать ее. Он вернет Фелисити отцу.
Позор падет на ее голову. Но это она предала обет бракосочетания, изгнав его из своей постели.
Мысль о свободе пьянила Айдана. Он откроет свое сердце для Пиппы. Словно небесная благодать опустилась на его плечи. Боже, как его влекло к ней!
Он обо всем уведомит Фелисити завтра утром. Она выставила за дверь Ревелина, но она не остановит Айдана, выполняющего предписание Ватикана.
Стукнула щеколда, и дверь в комнату распахнулась. Он повернулся, схватившись за рукоять шпаги.
На пороге стояла женщина, завернутая в плащ с капюшоном.
