– Эй! Ты взялся меня контролировать?!
– Если не считать реализации «бульона», которым ты увлекся вне всякой меры.
Остановившись, Куроедов тряхнул длинными волосами.
– Юрий Васильевич, – прошипел он, – не желаете ли сунуть нос в мою прямую кишку?! Сотруднику ФСБ это не возбраняется?!
Луганский и бровью не повел, лишь подтолкнул приятеля: не прерывай, мол, движения.
– Не собираюсь тебя воспитывать, Володь. Но хочу, чтобы ты уразумел: Ньюгарты должны заниматься разработкой универсального красителя. А «бульон» – это так, между делом. Здесь и мои деньги заряжены, Владимир Сергеевич. Прошу не забывать.
До конца платформы дошли молча, вновь развернулись и двинулись обратно. Ямото Кае, точно тень, следовал за ними, ни разу не попавшись им на глаза. Кругом толклись люди, прибывали и уходили поезда, а маленький японец в шутовском наряде не понимал по-русски. Однако фамилию Ньюгарт он расслышал отчетливо, и это вознаградило его за труды.
После угрюмого молчания Куроедов проворчал:
– Ты обещал, что МУР от меня отлипнет.
Луганский раздвинул в улыбке усики.
– Разве не отлип?
– Утром Сычиха в офис вломилась с напарником. На уши всех поставили.
– Что-нибудь нашли?
– Ни черта. Только нервы потрепали.
– Работа у них такая, Володь, ничего другого они не умеют.
– Ты, прямо как Гаврилыч, заладил: «Работа у них такая». – Куроедов откинул со лба прядь. – Зачем я бабки в МУР передавал?
Луганский придержал приятеля и посмотрел в упор.
– Сычиха денег не брала, не питай иллюзий. Подмазано верхнее начальство. Улавливаешь разницу или объяснить?
– Не надо. Понял.
– Понял, так не дергайся. Пусть баба пошумит: тебе это на руку. Все увидят ее облом.
Куроедов заулыбался. Настроение его легко менялось в обе стороны.
– О'кей, Юрик Извини за суетность.
Они возобновили движение.
– Извиню, – ответил Луганский, – если насядешь на Ньюгартов. Пусть форсируют краситель.
Ямото, взирающий у них под носом на табло с названием станций, вновь про себя отметил звучание вожделенной фамилии.
– Насяду, – пообещал Куроедов. – Если наконец расскажешь, чем вчера закончилась встреча с учителем.
Луганский достал расческу и пригладил на ходу височки.
– В сущности ничем. Шеф будто с цепи сорвался. Сколько работаем – ни разу голоса не повысил, а тут… Похоже, над ним какая-то «крыша» образовалась.
Пухлые щеки Куроедова обвисли от огорчения.
– Что за «крыша», Юрик? Ведь не такая, как твой отчим?
Луганский сунул расческу в карман.
– Пес его знает. У нас ничего не происходит без причин. Не успел наладить за учителем своего сотрудника – парень оказался убитым. Прямо на стоянке.
– Кошмар какой! – посочувствовал Куроедов.
Луганский пристально на него посмотрел, затем вздохнул.
– Грех говорить, конечно… Смерть лейтенанта весьма кстати. Этому Грину теперь не отвертеться.
Куроедов оживился.
– Думаешь, это он? То есть лейтенанта твоего…
– Чепуха! – отмахнулся Луганский. – Зачем ему?
– Тогда… прости, Юрик, я не понимаю…
– Удачно карта легла, Володь. Против учителя. А я и не с такой картой выигрывал.
Хохотнув, Куроедов потрепал приятеля по плечу.
– Таким я тебя люблю. Действуй.
– Но держись пока от его жены подальше, – предупредил Луганский.
– Опять! Затянул песню!
– Володь, дай слово, что к ее школе не приблизишься на пушечный выстрел.
Куроедов пожал вдруг ему руку.
– Даю. К школе не приближусь. – И устремился к выходу из метро.
Луганский дождался поезда.
После краткого колебания Ямото выбрал слежку за «спецслужбой». Во-первых, именно этот тип дважды произнес фамилию Ньюгарт. Волосатый толстяк, правда, реагировал так, будто фамилия эта ему знакома. Но, во-вторых, усатик из ФСБ внушал японцу большее доверие, чем сдвинутый толстяк, который в любом случае никуда не денется. Ямото склонен был проявить терпение, дабы не совершить ошибку, подобную убийству болвана Мак-Грегора, который вздумал швырять в него огненным шаром. Поэтому глава клана Черная Саранча, войдя в соседнюю дверь вагона, доехал с майором ФСБ до станции «Павелецкая» и вслед за ним перешел на Кольцевую.
5
Шестой, последний, урок Глеб проводил в 10-м «Б». И все вроде бы шло своим чередом, если б не одна странность: Ленька с Гулькой вели себя как-то вяло и, можно сказать, пришибленно. Правда, периодически они о чем-то пререкались, но делали это столь тихо, что на подобную мелочь Глеб внимания не обращал. Из головы его не выходило сообщение Лениного отца, генерала Рюмина, об убийстве лейтенанта, назначенного ему в «хвосты». Перелом шейных позвонков при ударе. Совпадение? Или опять Ямото? Но за каким чертом ему лейтенант? Дело все больше запутывалось. Продиктовав задание на дом, Глеб вышел из кабинета со звонком.
И в коридоре столкнулся с Сычовой. Та была в джинсах, в кожаной куртке и с кобурой под мышкой. Кобура, впрочем, лишь угадывалась.
– Хоть один! – обрадовалась Светлана. – Эту малышня облепила, тот в баскетбол с пацанами гоняет… Никакого внимания к милиции.
Глеб вздохнул.
– По делу или соскучилась?
– В общем, так, забежала на полчасика.
Глеб поманил ее к окну.
– Раз уж ты здесь, поговорим.
Светлана присела на подоконник.
– О чем? Только вчера вроде все перетерли.
– Время не стоит, – усмехнулся Глеб. И лаконично выложил про визит генерала ФСБ, про труп лейтенанта и свои размышления насчет Ямото.
Светлана слушала напряженно, и в серых ее глазах появился стальной блеск. За спиной Глеба, между тем, ватаги учеников топали к раздевалке.
– Хрень какая-то, – пожала плечами Светлана. – С таким мыльным пузырем – и наружка. Причем укомплектованная из одного… судя по всему, салаги.
– Луганский сварганил, – отмахнулся Глеб. – Черт с ним. Главное, как все сошлось…
Светлана кивнула ему за спину.
– По-моему, это к тебе.
Глеб обернулся. Леня Рюмин и Гуля Шарипова деликатно переминались с ноги на ногу. Глеб улыбнулся им:
– Какие-то вопросы, предложения?
