Намного более – нет, не серьезным, но характерным и «органичным» оказался роман «Член общества, или Голодное время», писавшийся параллельно с «Хозяйкой истории». Повествуется же в нем, почти в точности по Пелевину, о «диалектике переходного периода (из ниоткуда в никуда)», т. е. из перестройки в «постперестройку».
Здесь ситуация времени дана словно в восприятии маленького человека русской классической литературы. Приметы российской действительности «переходного периода» представлены как бы реалистически, в их самоочевидной выразительности, заостренной, однако, до символики. Дефицит всего, в первую очередь денег. Распродажа книг и всякого домашнего скарба в целях пропитания. Практика выселения ослабевших от перемен людей из собственных квартир с последующим захватом последних. Всеобщее помрачение умов в силу расстройства коллективного «вестибулярного аппарата». Это и впрямь было время чудес, жестоких, но более абсурдных, и герой романа посреди этой реальности постоянно озадачивается, фигурально говоря, чешет в затылке и разевает рот.
Позвольте, но кто же, согласно традиции, реагирует на происходящее подобным образом? Правильно, Иванушка-дурачок. Олег Жильцов, герой романа, и есть такой Иванушка – растяпа, увалень, неспособный ориентироваться в потоке событий. Все, что ему остается, – это задавать нелепые (на самом деле здравомысленные) вопросы слетевшей с катушек действительности. (При желании можно назвать его Кандидом-простодушным.)
Но действительность, вместо ответов, подбрасывает герою все более каверзные загадки. Тут надо сказать, что автор от своих щедрот добавляет абсурда, непонятности в исходный жизненный материал. При этом в романе очень достоверно переданы ощущения человека, живущего словно в забытьи, с легкостью, махнув на все рукой, переходящего от одного уровня сна к другому, еще более фантастическому.
Немало здесь и зарисовок жизни города – гротескно-экспрессивных, отражающих тяготы и парадоксы «текущего момента». Вот автор иронически противопоставляет Сенную площадь – место, где торгуют все и всем, – Невскому. Вот набережная реки Фонтанки, вся заваленная собачьими экскрементами. Вот троллейбус, полный городскими сумасшедшими и движущийся по безумному маршруту…
Атмосфера фантасмагории сгущается при описании праздника города, совмещенного, согласно декрету Собчака, с 7 ноября. Череда «моментальных снимков» этого фестиваля: «Изрядных размеров шары, что называется, воздушные, повисли над зданием Главного штаба. Под ними болтались полотнища с изображением буквы “Ъ”. Буква “Ъ” была несомненно символом. Или знаком. Или просто незаконно репрессированной буквой, а следовательно, напоминанием… По Конюшенной площади шли демонстранты – колонна с красными флагами и портретами Ильича <…>. Повернув на бывшую Желябова, или на бывшую бывшую (а теперь настоящую) Большую Конюшенную, демонстранты стали скандировать: “Ленин-град!..” Из “Ремонта часов” торчали над тротуаром уличные часы. Они многозначительно стояли (не шли): минутная стрелка приглашала повернуть в Волынский, так никем и не переименованный переулок… Из булочной на Садовой высовывалась огромная хлебная очередь. Прыгал, крича, сумасшедший карлик напротив Гостиного и бил по струнам гитары ладонью. К нему привыкли. Собирали подписи».
Над бытовым гротеском надстраивается история странного общества, в которое вовлекают выбитого из седла Олега. Общество это чудесным образом процветает посреди всеобщей разрухи, а вместе с ним начинает процветать и герой. Здесь же, в рядах «посвященных», встречает он свою великую любовь – прекрасную и похожую на сон Юлию…
Герой безуспешно пытается постичь суть загадочной организации, постоянно меняющей контуры и окраску: изначально как бы библиофилы, члены общества оборачиваются гурманами, позже – вегетарианцами, чтобы ближе к концу оказаться подозрительно похожими на антропофагов. Атмосфера таинственности и невнятной угрозы сгущается. Возникает подозрение, что Олег избран в качестве жертвы гастрономического заклания… На такой исход упреждающе указывают многочисленные намеки, разбросанные по тексту. «Заживо съедят. Будет съеден», – предрекают герою недоброжелатели, вытеснившие его из собственной квартиры. «Чтоб тебя живьем съели, гадину», – кричат ему в троллейбусе.
Герой, однако, остается жив. В заключительной сцене романа он участвует вместе с другими «членами общества» в непонятном ритуале: созерцании сталактита в подземной пещере. Последние слова Олега – «Я понял все» – звучат насмешкой над читательскими ожиданиями. Читатели-то ничего понять не могут, более того, автор, похоже, посылает им знак: и не пытайтесь проникнуть в смысл рассказанной истории. Месту этому быть пусту. Зияние.
И вместе с тем в этом жесте нет издевки – над героем, над читателем. Носов словно приглашает грустно усмехнуться – непостижимости хода вещей, нашей неспособности справиться с хаосом. А кроме того, сквозь зловеще-гротескную какофонию событий романа скромным гуманистическим рефреном пробиваются слова Жильцова: «Я никого не ем».
Следующим хронологически после «Члена общества» был роман «Дайте мне обезьяну» – сатирическая хроника выборной («элекционной») кампании в провинциальном Т-ске. Главная тема повествования – политтехнология в действии. Сюжет образуют забавно-печальные приключения по ходу кампании литератора Тетюрина, подключившегося к этому предприятию почти случайно, «по пьянке». Впрочем, ремесло «креативщика» постепенно его увлекает. Книга написана легко, почти залихватски, в меру язвительно, в меру смешно. Это, разумеется, не история конкретных выборов с намеками на прототипы, а, скорее, наглядное и остроумное пособие по политическому пиару, с преувеличениями, вольными скачками воображения и сюжета, с остроумным стебом по поводу «правил игры».
При всем при этом она не выделялась бы на фоне других литературных разоблачений элекционной изнанки (например, страницы «Generation П», посвященные этой же материи, написаны несравнимо ядовитее и «круче»), если бы не сосредоточенность автора на некоторых тонких материях и мотивах. Я имею в виду сугубо постмодернистский акцент на манипулировании реальностью, что и является подлинной, подспудной темой романа. Один из его персонажей – политтехнолог Косолапов, не лишенный артистических наклонностей и амбиций демиурга: «Себя сегодняшнего и себе подобных Косолапов причислял к настоящим художникам. Истинное искусство – то самое – создается сегодня если не в подполье, так в закулисье. Слоновья какашка, клонированный дюшановский писсуар или говорящая кукла в лице очередного народного избранника – суть внешняя сторона представления. Настоящее творение невидимо для большинства».
Косолапов пишет книгу «Разноцветный пиар», в которой подводит под это понятие самые различные политические и культурные явления – от публицистических статей Ленина до собственной концепции «театра-паразита» или выставки «23 черных квадрата». Главная его идея – о необходимости волевого воздействия творца (в самом широком, разумеется, смысле слова) на жизнь, о проникновении «пиар-искусства» во все поры реальности.
И верно, по ходу избирательной кампании в Т-ске «художественные» акции команды политтехнологов бесцеремонно воздействуют на действительность, мнут и формуют ее, направляют в нужное русло. Тетюрин, занимающийся «вербальным измерением» процесса, сам оказывается объектом хитрых манипуляций демиурга Косолапова.
