– Тогда был уговор – святые места не трогать. А ты?.. Мне теперь месяц сметану с орехами жрать!
– У нас есть суп, – напомнила Эльза. – Из мяса амфибий.
Секунду все молчали, затем дружно расхохотались.
– Вы ешьте, а я поработаю, – сказал Никита Николаевич. – Все равно на пяти метрах не усядемся.
– Он счетчик чинит, – пояснил Вадик. – Чтоб электричество было.
– Никита Николаевич, у меня все исправно. Лимит закончился.
– Как закончился, так и начнется, – ответил профессор, шутливо грозя отверткой. – Давно надо было сделать, не пришлось бы экономить. Подкрепитесь как следует, у меня к вам еще поручение.
– Поручение?
– Ну, просьба. Ты письмо мое читал? Разжевывать нужно, или сам уже допер?
– Про «акцию»? Не допер, – признался Андрей.
– Иди, кушай, – буркнул Никита Николаевич. Табуреток на кухне было всего две, поэтому Илья с Андреем ели стоя. Сердобольная Эльза несколько раз предлагала Царапину сесть – пока тот не сказал напрямую, что сидеть с такой травмой еще хуже.
– Вкусно, – похвалил Андрей, отставляя тарелку в сторону.
– Добавки?.. Супа еще много.
– Н-нет, спасибо.
– А мне налей, – сказал Вадик. – Мне сил набираться… полотна таскать. Я прикинул – ходок восемь, не меньше.
– Куда таскать?
– Сюда. Сейчас электричество наладят, а ты как раз терминал приволок.
– Ну и что?
– Он картины свои хочет в Сеть запустить, – сказал Илья. – С Сетью ему и выставка не потребуется. Разошлет в режиме почты по всем адресам.
– Не по всем, конечно, – засмущался Вадик. – Их, адресов, много. Но сколько успеем – отправим.
– Ты думаешь, профессор курочит счетчик ради твоего вернисажа? – хмыкнул Илья.
– А что за вернисаж? – встрепенулась Эльза. – Я не в курсе.
– Вадик – гениальный художник, – торжественно произнес Андрей. – Давай, поведай Эльзе о своей творческой программе.
Вадик покраснел от удовольствия и объявил:
– Программа простая. Доказать людям, что они… как бы… К присутствующим это не относится! – торопливо оговорился он. – Доказать людям, что они твари. И мрази. Все до единого…
– Продолжай, Вадик, – улыбнулся Андрей.
– Чего там… Мои картины показывают людям их суть. В идеале нормальный человек должен покончить с собой – не для того, чтобы совершить крутой поступок, а потому, что… ну, жить-то, если честно, незачем.
– А сам? – спросила Эльза. – Сам зачем живешь?
Вадик многозначительно улыбнулся и с нескрываемым пафосом закатал левый рукав. Все предплечье, от запястья до локтя, было покрыто тонкими белыми линиями. Шрамы шли строго параллельно – видимо, вскрывая вены, Вадик не забывал и об эстетической стороне дела.
– Что ж ты с собой?.. – растерялась Эльза. – И на правой?..
– Там меньше. Всего двенадцать.
– Двенадцать?! А на левой?
– Четырнадцать, – высокомерно ответил Вадик. – Посчитай, если хочешь.
– Да нет, я на слово поверю. А почему же… почему не довел до логического завершения?
– Банальный вопрос, – отмахнулся он. – Если я умру, кто всем этим заниматься будет?
– Ты про картины? Значит, ты покинешь этот мир последним?
– Я так решил.
Андрей заскучал еще на стадии демонстрации шрамов, но все же остался послушать – скажет ли Вадик что-нибудь новенькое. Ничего нового Вадик не сказал, более того, повторил свои откровения почти слово в слово.
– Никита Николаевич! – окликнул Андрей, выходя из кухни. – Место у стола освободилось.
– Иду, иду. Включи свет, Андрюша. Горит? Вот так-то! Вот вам мои шестьдесят баллов! – Профессор слепил кукиш и потыкал им куда-то в потолок.
– Сеть заработала? Будете рассылать «приветы от академика»?
– И не только. Напарник твой пообедал?
В прихожей показался Илья, деликатно промокающий губы несвежим платком.
– Он мне не напарник, – сказал Андрей.
– Если акцию не провести сегодня, надо будет ждать еще месяц. За месяц «неотложка» нас в пыль сотрет.
– А что требуется-то? Для вашей акции. И что за акция?
– Завтра первое число, – сказал Никита Николаевич. – Завтра – общий тест интеллект-статуса. Народ с утра выстроится у автоматов, будет подставлять глаза к сканерам. К так называемым сканерам, – добавил он со значением.
– «Называемым»? Что вы имеете в виду? – спросил Илья.
– Что у некоторых граждан ИС фальшивый, – сказал Андрей. – Не соответствует действительному.
– У некоторых?! – воскликнул Никита Николаевич. – У всех, Андрюшенька! У всех!! Сканеры не проверяют интеллект, а лишь устанавливают по сетчатке личность и отправляют запрос на сервер. На серверах хранятся досье. Не только на нас с вами – на каждого человека, достигшего пяти лет и прошедшего контроль-один. Сервер отвечает – мол, у этого гражданина столько-то и столько-то. Автомат выплевывает карточку. Человек видит, что его ИС за месяц поднялся на три балла, и прыгает от счастья. Или не прыгает, если ИС опустился. Но к тестированию интеллекта эта процедура отношения не имеет.
– Здорово нас еб… гхм… – Илья глянул на Эльзу и поперхнулся. – Здорово… Если это, конечно, не ваши фантазии.
– Не фантазии, – ответил Андрей. – Но я думал, они не всех дурачат, а избранных.
– А я думал, они другим занимаются, – молвил Илья.
– Есть старая притча о том, как трое слепцов пытались понять, кто такой «слон». Первый щупал ногу, второй – хобот, а третий – хвост. Первый сказал, что слон – это столб, второй сказал – змея, третий – веревка.
– Ну и что, профессор?
– «Неотложка» – это и веревка, и змея одновременно. И хвост, и хобот. И что-нибудь еще, о чем мы и представления не имеем. Всё вместе – это исполинский организм. Сегодня мы его можем больно укусить. Сегодня, или через месяц, тридцатого июня. Но столько времени у нас в запасе нет. Мы вычислили несколько серверов. Сегодня ночью мы до них доберемся и уничтожим базы данных. Многие жители Москвы завтра не получат никакого ответа – их досье будут стерты. Интеллект-статус придется определять заново, при помощи контроллеров, – по-честному, как его определяют в пять, двенадцать и двадцать лет. Все окажутся в равных условиях, тогда и посмотрим, у кого сколько баллов. Но если это сделать в середине месяца, то к первому числу «неотложка» восстановит информацию. А за ночь не успеет точно, на тех серверах около миллиона досье.
– Вы сказали «мы», – заметила Эльза. – «Мы» – это кто?
– Дураки, – хмуро отозвался он. – Дураки, болваны и недоумки. Люди, списанные в отход, в мусор. Нам понизили официальный ИС и дали в руки лопаты, но нам не отрубили головы. Нас не отучили шевелить мозгами. По крайней мере, не всех.
