– Еще вопросы, Шрепп? – спросил предмет ее мыслей.
Элька едва удержалась, чтобы не поинтересоваться, сколько ему платят мафиози за то, что он их прикрывает, но вместо этого послала парфянскую стрелу:
– Синьор старший комиссар, а вы знаете, что такое зубная щетка?
Квадратная физиономия полицейского сделалась багровой, он привстал, и неизвестно, что произошло бы далее (Элька приняла боевую стойку и решила, что испытает на итальянском полицейском некоторые приемы карате), но в комнату влетел младший комиссар Рацци:
– Марио, ты срочно требуешься! Мафиозная разборка в Остии. Не меньше пяти трупов!
Барнелли, ткнув в сторону Эльки коротким волосатым пальцем, более похожим на обрубок, заявил:
– Шрепп, мы еще встретимся. И тогда я сгоню с тебя немецкую спесь.
Луиджи Рацци, выждав, пока великан скроется, извиняющимся тоном произнес:
– Госпожа комиссар, Марио труден в общении, но...
– Но он – отличный полицейский? – спросила зло Элька. – Я вижу, какой он служака! Готов любого и каждого записать в подозреваемые, если ему это требуется.
Младший комиссар беспомощно улыбнулся, а Элька, воспользовавшись моментом, спросила:
– Куда доставили Карла Брамса?
– Я не имею права... – начал молодой человек, однако под суровым взглядом Эльки смутился и добавил: – В клинику Гемелли. Ранения у него поверхностные, угрозы для жизни нет, я справлялся.
– А ты – хороший полицейский, Луиджи, – заявила Элька. – И учти: тебе не требуется брать пример с комиссара.
Рацци покраснел, а по коридору пронесся мощный рык Марио Барнелли:
– Ну ты что там, заснул? Или решил пококетничать с этой немкой?
Элька прошагала мимо зло ухмылявшегося комиссара Барнелли и, получив документы и личные вещи, отобранные у нее при аресте, вышла на улицу. Несносный старший комиссар явно не хочет, чтобы она занималась расследованием, но она не собирается принимать в расчет желания грубияна, источающего чесночный аромат. Отправляться в клинику, где находился Карл Брамс, было уже поздно, поэтому комиссарша Шрепп, сев в такси, велела везти себя в отель. Ее доставили в небольшую и уютную гостиницу «Афродита». Приняв душ и заказав ужин в номер, Элька позвонила в Гамбург своему помощнику Йохану Пилярски. Тот, заслышав голос комиссарши, выпалил:
– Как ты, все в порядке?
– А почему со мной что-то должно быть не в порядке? – спросила Элька. – Как дела у моей кошечки?
– Об Ангеле не беспокойся, – ответил Пилярски. – Брютнер рвет и мечет, грозится выгнать тебя из полиции. Ему звонили из Рима, спрашивали о тебе. Это правда, что тебя запихнули в каталажку, Элька?
Переговорив с Йоханом и убедившись, что ситуация в Гамбурге не только не разрядилась, но, наоборот, еще больше накалилась, комиссарша улеглась спать.
Она отлично провела ночь и, поднявшись в половине восьмого, отправилась в ресторан на завтрак. Потом, наняв такси, велела отвезти себя в клинику Гемелли. Солнце сияло с лазоревого неба, день обещал быть жарким.
Карл Брамс был чрезвычайно рад увидеть комиссаршу. Он пребывал в отличном расположении духа и, когда Элька вошла в палату, поглощал завтрак.
– Ах, госпожа комиссар, вот и вы! – заявил «профессор». – Решили-таки лично навестить бедного больного? Спасибо за ваш знак внимания!
– Не стоит благодарности, – сказала Элька. – Как себя чувствуете, Брамс?
– Назло все убийцам – отлично! – жизнерадостно откликнулся тот. – Они сожгли мой дом, уничтожили мой архив, но остановить меня они не смогут!
Элька получила от Брамса задание – ему требовалась одежда, потому что он намеревался как можно скорее покинуть клинику.
– Мне крайне неловко просить вас об этом, госпожа комиссар, однако... не могли бы вы одолжить мне денег? – спросил он хитрым тоном.
Едва комиссарша согласилась, Брамс тотчас сунул ей в руки длиннющий список всего того, что ему требовалось.
– У меня, как вы понимаете, особый размер, так что будьте так любезны, купите для меня кое-какие вещички, – жалобно скулил он.
Элька отправилась в рейд по магазинам на Виа Коронари и Виа Кондотти, где располагались бутики самых известных фирм. Порядком опустошив кредитную карточку и приобретя для Брамса два летних костюма, ворох нижнего белья, сандалии и шляпу, Элька через три с лишним часа вернулась в клинику.
Она застала «профессора» за любимым занятием – он, опустошая большую круглую коробку, поглощал шоколадные конфеты. Завидев комиссаршу с пакетами, Карл Брамс воскликнул:
– Благодарю за обновки, госпожа комиссар. И за конфеты! Я, увы, не мог устоять перед таким искушением, хотя знаю, что они мне противопоказаны. Только вкус у них какой-то странный, горьковатый...
– Конфеты? – спросила удивленно Элька. – О чем вы, Брамс?
Толстяк, чье лицо стало мраморно-бледным, а на лбу выступил пот, прошептал:
– Ну как же, посыльный принес их четверть часа назад. С письмом от вас, комиссар...
Элька схватила с тумбочки розовый конверт и вынула из него карточку, на которой было напечатано по-немецки: «Дорогой профессор, желаю вам скорейшего выздоровления и прилагаю небольшой сладкий сюрприз. Ваша комиссар Элька Шрепп».
– Я ничего вам не посылала, Брамс! – изумилась Элька. – И уж точно никогда бы не стала обращаться к вам, называя профессором. К тому же в записке полно орфографических ошибок.
Вместо ответа Брамс закатил глаза, на губах у него появилась пена, и он в судорогах забился на кровати.
Элька выбежала в коридор и позвала медицинскую сестру. Та, взглянув на корчащегося в муках толстяка, тотчас привела двух врачей.
Минут через десять из палаты появились врачи. Элька бросилась к ним и спросила на плохом итальянском:
– Мой друг-профессор... Он в порядке?
– Сожалею, но ваш друг умер, – ответил один из врачей. Элька подумала, что ослышалась или неправильно поняла доктора, и задала вопрос еще раз. Врач подтвердил, что Брамс умер. Новость оглушила Эльку. Как же так, всего несколько часов назад он был полон сил и планов, и вдруг все изменилось!
– Что с ним произошло? – спросила она, но врачи уже скрылись.
Элька проникла в палату и взглянула на посиневшее тело Карла Брамса. Ее взгляд упал на разбросанные по полу шоколадные конфеты. Он что-то говорил о ее подарке, но она ведь ничего не присылала «профессору»!
– Синьора, вам нельзя находиться в палате, – услышала она окрик медицинской сестры и вышла в коридор. А почему, собственно, нельзя?
Комиссарша хотела добиться объяснений от врачей, но с ней никто не желал разговаривать. Элька увидела приближающихся к палате комиссара Барнелли и Луиджи Рацци.
– А, Шрепп, – буркнул Барнелли вместо приветствия. – Вы подрабатываете ангелом смерти? Везде, где вы возникаете, случается преступление.
