В конце февраля 2003 года я впервые приехала в Государственный Союз Сербии и Черногории — государство-преемник Федеративной Республики Югославия. Разведка дружественной страны сообщила мне, что действующий начальник генерального штаба национальной армии, генерал Крга подтвердил, что Ратко Младич живет в Сербии, находится под охраной собственных телохранителей и имеет полный доступ ко всем возможностям, которыми располагает армия. Мне сообщили также, что президент Коштуница осведомлен об этом.
Сначала я отправилась в Черногорию. Мне хотелось убедить премьер-министра Мило Джукановича свидетельствовать против Милошевича. Именно Джуканович в свое время привел его к власти. Джуканович начал жаловаться на то, что Коштуница и армия мешают проведению реформ и блокируют сотрудничество Сербии и Черногории с Гаагой. «Черногория будет страдать из-за последствий отказа Сербии сотрудничать с трибуналом, — сожалел черногорский премьер. — Черногория не хочет более быть заложником политики Сербии». Мне стало ясно, что новая конфедерация долго не проживет.
Однако выступить свидетелем на суде Джуканович отказался. «Милошевич никому не позволял сближаться с собой. Я не был посвящен в серьезные вопросы, — сказал он. — Милошевич никогда мне не доверял. О его реальных планах знали лишь несколько человек в Белграде». Джуканович опасался, что выступление на суде может повредить его политической карьере в Черногории. Он объяснил, что хочет реформировать страну, но располагает весьма ограниченным временем и незначительным большинством в парламенте. Он просил меня войти в его положение и поддержать усилия по сохранению стабильности в Черногории. «Даже среди моих сторонников есть люди, настроенные против трибунала», — сказал Джуканович, но все же пообещал помочь прокурорской службе в ее работе и предоставить любую информацию, какая окажется в его распоряжении.
Черногорские официальные лица, с которыми мы встречались, категорически опровергли утверждения Душана Михайловича и других белградских политиков о том, что разыскиваемые преступники, в том числе Караджич и Младич, находились в Черногории или приезжали на территорию республики. Лидеры заявили, что «кто-то» пытается возложить всю вину на Черногорию. Черногорская полиция и служба государственной безопасности внимательно следят за всеми, кто пересекает границу, а также наблюдают за теми местами, где мог бы появиться Караджич. Политики Черногории жаловались на то, что разведки других стран, в особенности США и Франции, не сотрудничают друг с другом. Еще более печальной, по их оценке, была политическая стагнация в Белграде. В такой обстановке ни один политик не рискнул бы сделать серьезный шаг, не говоря уже об аресте тех, кого разыскивал трибунал. Черногорцы полагали, что Джинджич выдвинет свою кандидатуру на пост президента Сербии, сформирует совет министров и проведет реформы. Реформа армии поможет решить проблему Ратко Младича.
В Белград я приехала 17 февраля. Я снова предупредила власти Государственного Союза и Сербии о том, что они обязаны выполнять свои международные обязательства. На встрече с министром иностранных дел Сербии и Черногории Свилановичем и председателем Национального комитета по сотрудничеству с трибуналом я сразу же заявила: «В очередной раз мне хотелось бы вернуться из Белграда и заявить, что я удовлетворена ходом сотрудничества. Однако на этот раз мне это не удастся». Слишком много серьезных проблем возникло у прокурорской службы в связи с делом Милошевича. Получил ли Зоран Лилич разрешение свидетельствовать против Милошевича? Почему выдача подобных разрешений настолько затянулась? Почему разрешение на расследование связи Милошевича с преступлениями в Косово было получено только сейчас, спустя несколько месяцев после запроса? Где запрошенные нами отчеты полиции по разыскиваемым лицам, которые, как нам известно, проживают в Сербии? Почему не отменена 39-я статья закона о сотрудничестве, противоречащая резолюции Совета безопасности ООН? Почему Душан Михайлович заявил в национальном парламенте, что полиция не будет арестовывать новых обвиняемых? Когда мы получим необходимый нам доступ к архивам? Где стенограммы заседаний Верховного совета обороны и другие документы, которые доказывают причастность Милошевича к войне в Боснии и Герцеговине и к проводимому в этой стране геноциду? Где личное дело Ратко Младича?
Я предвидела, что Сивланович сразу же заговорит о необъективности трибунала, и сообщила ему, что вскоре будет выдвинуто первое обвинение против членов албанской милиции в Косово, Армии освобождения Косово. Арест Фатмира Лимая и двух других командиров АОК был делом дней. Их обвиняли, в том числе, в убийствах, бесчеловечном отношении, пытках и избиениях сербских гражданских лиц и албанцев, содержащихся в концлагерях АОК.
Министр иностранных дел Свиланович высказал свое недовольство прокурорским запросом с требованием доступа к документам Верховного совета обороны и другим архивам. Он полагал, что информация представлена в запросе некорректно и раскрывает содержание конфиденциальных консультаций между Джеффри Найсом и представителями белградского правительства. Свиланович отметил, что, если Милошевич будет обвинен в геноциде, то позиции Боснии и Герцеговины и Хорватии в Международном уголовном суде значительно укрепятся.
«Послушайте, — сказала я. — Мне нужны эти документы. Я должна немедленно увидеть оригиналы… Вы можете обратиться в судебную палату с требованием обеспечения соответствующей защиты».
Свиланович сообщил, что Белград удовлетворил 113 из 126 запросов, направленных прокурорской службой. Жаловался только Лилич. Свиланович полагал, что прокурорской службе не следует возражать против условного освобождения Милана Милутиновича, который был арестован по обвинению в причастности к этническим чисткам в Косово. По мнению Свилановича, это способствовало бы укреплению «уверенности» и созданию «позитивного климата», а также доказало бы уважение к гарантиям, которые государство дало обвиняемым, согласившимся сдаться добровольно. Свиланович закончил встречу заверениями в том, что Белград изменит политику сотрудничества с трибуналом. Он сказал, что «ключевые фигуры», явно имея в виду Зорана Джинджича, испытывают серьезное давление со стороны противников сотрудничества.
За несколько дней до этой встречи Зоран Джинджич повредил ногу во время игры в футбол. Мне это показалось странным. Премьер-министр страны играет в футбол и получает перелом щиколотки — очень серьезную травму, которая может помешать исполнению им своих обязанностей. Но все же он принял меня в своем кабинете. Джинджич был в деловом костюме, но на костылях, с загипсованной ногой.
Как всегда, мне было интересно узнать новости о тех, кого разыскивал трибунал. Полиция вышла на след сербского командира Шливанчанина, принимавшего активное участие в вуковарской трагедии. Руководитель Сербской радикальной партии, самопровозглашенный «дуче» Воислав Шешель, который советовал своим чернорубашечникам выковыривать хорватам глаза ржавыми ложками, скоро будет передан трибуналу. (На самом деле Шешель через неделю сдался добровольно и пообещал «уничтожить зловещий трибунал». У Джинджича была только одна просьба относительно Шешеля: «Заберите его и никогда не возвращайте назад». Он предупредил меня, что выходки Шешеля в зале суда могут быть более губительны, чем выступления Милошевича.) Горцы продолжали укрывать Караджича на неохраняемом участке границы между Боснией и Герцеговиной и Черногорией. Ходили слухи о том, что Младич скрывается где-то в районе границы Сербии с Румынией, и что власти пытаются убедить его сдаться добровольно. Обвинения в том, что генерал Перишич поддерживает контакт с Младичем, Джинджич категорически отверг. Он сказал, что «информированные Друзья» сообщили ему, что Младич окружен и, возможно, даже содержится в заключении. Те, кто его охраняет, предпочтут скорее убить генерала, чем допустят его арест. Эти люди (Джинджич назвал их «сумасшедшими») связаны с преступниками и близки к ряду офицеров армии и полиции. Дружественная разведка сообщала нам о местонахождении Младича, но действия полиции не принесли никакого позитивного результата. Полиция заявляла о том, что постоянно следит за женой и сыном Младича, а также за их квартирой. Однако Джинджич пожаловался на то, что полиция не дает ему точной информации по Младичу. «С Младичем элемент неожиданности не сработает, — сказал он. — Слишком велико давление. К нему приковано слишком много внимания». Джинджич предложил на время оставить Младича в покое, начать считать его мелким преступником и трусом, не проявлять к нему интереса. Это позволило бы ему расслабиться, и его можно было бы взять в тот момент, когда он меньше всего ожидал бы этого. Джинджич снова пообещал мне арестовать Младича еще до лета.
