Сначала Зейди смутилась. Будучи столь сильно поглощенной чувством вины, она забыла, что в последний раз видела Гилду на пути в номер отеля вместе с Тревором.
Зейди улыбнулась и покраснела, испытывая облегчение от того, что может кому-нибудь об этом рассказать.
— Именно это мне и было нужно.
Мимо прошел официант с подносом, предлагая им бокалы с шампанским. Можно опохмелиться. Они взяли по бокалу и жадно выпили.
К ним подбежала Джейн и немедленно начала расспрашивать.
— Он оказался таким же аппетитным, каким кажется на вид? — поинтересовалась Джейн.
— Действительно крайне аппетитным, — сказала Зейди. Она чувствовала себя немного виноватой оттого, что приходится описывать милого Тревора в таких смехотворных и унизительных выражениях. В то же время она опасалась, что он сидит где-нибудь на доске для серфинга и рассказывает своим приятелям об ее «убийственном бюсте», поэтому махнула рукой.
Зейди осмотрела толпу присутствующих и заметила в углу Бетси, болтающую с родителями Хелен. Дениз и ее муж пытались убедить бабушку Дэвис, что ей не нужно втыкать гардению в декольте.
— Кто-нибудь видел Хелен? — спросила Зейди.
— Она разговаривает со священником.
Если сейчас кто и должен был разговаривать со священником, так это Хелен, поэтому при этих словах Зейди почувствовала некоторое удовлетворение. Возможно, он сумеет изгнать из нее бесов.
Она заметила Грея возле бельведера. Элоиз отвела его в сторону для приватного разговора. Может быть, она рассказывает ему про «Дип»? Про механического быка? Про Мистера Трусы Любви? Если Грей выяснит все остальные грязные подробности вечера, может быть, он бросит Хелен только из-за этого и ему даже не нужно будет знать, что она изменила ему! Блестяще!
Подойдя поближе к Грею и Элоиз, Зейди услышала их разговор.
— Подожди, увидишь, что Хелен купила для тебя на твою брачную ночь, — говорила Элоиз. — Ты умрешь.
Ничего-то Элоиз, мать ее, ему не рассказывала.
Зейди подошла к ним и присоединилась к беседе.
— Привет. Что происходит?
Элоиз со значением посмотрела на нее:
— Я как раз рассказывала Грею и том, какое белье теперь у Хелен в приданом.
— Угу. — Зейди кивнула. — Это нечто потрясающее. — Она взглянула на Элоиз. — Не могла быты прогуляться со мной в дамскую комнату?
У меня бретелька на лифчике лопнула, пожалуй мне понадобится помощь.
Элоиз была последней из всех женщин в радиусе десяти миль, к кому Зейди могла бы обратиться, чтобы попросить помощи насчет бретельки на лифчике, но она знала, что Грей не будет задавать вопросов по поводу их разговора, если она представит это как женскую проблему.
— Конечно, — сказала Элоиз. — Пошли.
Когда они вошли в дамскую комнату и убедились, что больше там никого нет, Зейди набросилась на нее с расспросами:
— Ты рассказала ему что-нибудь о вчерашнем вечере?
— Нет. Я долго говорила с Хелен сегодня утром, и она заверила меня, что все это — пьяное помутнение и больше никогда не случится. Что произошло на девичнике — останется на девичнике.
Зейди нахмурилась. Не такой ответ она хотела услышать. В кои-то веки она подумала, что склонность Элоиз к сплетням и преувеличению сослужит ей хорошую службу.
— Ты понимаешь, что мы обсуждаем будущее счастье твоего брата? Ты действительно собираешься поставить его под угрозу из-за ложного чувства женской солидарности?
— Ты ему тоже ничего не сказала.
— Я надеялась, что это сделаешь ты. Ты его сестра.
— А ты его «лучший друг».
Черт бы ее побрал! Зейди стала быстро соображать, а не рассказать ли ей о позднем, ночном визите Джимбо в номер Хелен. Разозлится ли она и немедленно отправится рассказывать Грею? Или найдет какой-нибудь способ обвинить в этом Зейди? Как бы там ни было, Зейди все еще не могла вынести мысли о том, что Грею придется услышать эти слова.
— Кроме того, — сказала Элоиз, — она на самом деле не сделала ничего такого уж плохого.
Ну конечно. Разве что занималась анальным сексом с незнакомцем.
Вернувшись обратно в сад, Зейди попала в засаду, устроенную ее родителями.
— Как прошла девичья вечеринка? — спросила ее мать.
— Это было… здорово.
— Ты прекрасно выглядишь, ребенок. — Отец поцеловал ее в щеку.
— Спасибо, пап.
Они стояли там, глядя друг на друга, и над ними сгущалось неизбежное неловкое молчание.
— Могу поспорить, это было приятно — выбраться из дома, — сказала Мэвис. — Может, ты найдешь себе каких-нибудь незамужних подруг и сможешь чаще выбираться.
Зейди знала, что мать поощряет это не потому, что хочет, чтобы у нее появились новые друзья, а потому, что хочет, чтобы Зейди принимала участие в еженедельной охоте на мужиков.
— Зейди, это Майк.
Зейди обернулась и обнаружила, что за ее спиной стоят Грей и Майк. Майк был симпатичный. Более чем симпатичный. У него были красивые скулы. И золотисто-карие глаза с густыми ресницами, как у итальянцев. Почему-то он показался ей смутно знакомым. Когда он протянул руку, она поняла, что это и есть тот широкоплечий парень в зеленой рубашке с вечеринки в честь помолвки. Она тогда слишком волновалась, чтобы подойти к нему.
— Грей говорит, что я должен буду пройти с вами по проходу в конце церемонии. Постараюсь не подставить вам подножку.
— А я постараюсь не упасть, споткнувшись обо что-нибудь.
Ладно, не самая удачная попытка пошутить, но все же разговор поддержала. У нее другие заботы, черт возьми!
— Зейди преподает английский, — сообщил ему Грей. — Может быть, она, наконец, научит тебя, как произносить слово «аффидевит». — Он посмотрел на Зейди. — Он все время говорит «аффадевид».
Майк улыбнулся ей:
— Вы когда-нибудь замечали, какой Грей зануда?
— И не раз, — ответила Зейди, улыбаясь ему в ответ.
— Ну, вы тут поговорите, детки, — сказала Мэвис, подмигнув Зейди и таща Сэма прочь.
Элоиз, понимая, что привлекательный мужчина ничего не знает о ее присутствии, подошла и представилась:
— Привет, я Элоиз. Помнишь меня? Мы познакомились у Грея, на вечеринке по поводу окончания университета.
Майк прищурился, стараясь вспомнить ее, потом его вроде бы осенило и воспоминания об Элоиз нахлынули на него.
— Да, точно… Конечно, я тебя помню. Священник помахал всем рукой, призывая занять свои места в процессии, чтобы начать репетицию.
— Ну вот, начинается. — Грей нервничал.
Майк посмотрел на Зейди:
