— Жил в Денвере, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Там, где ты меня бросила.
Элизабет тяжело вздохнула:
— Ты считаешь, что на свете не может существовать причина, которая оправдала бы мой поступок?
— Да, — кивнул Себастьян.
— Вот именно поэтому я все эти годы и не пыталась встретиться с тобой. Я знала, что ты не поймешь меня, — я и сама до последнего времени себя не понимала. Ты хотя бы позволишь мне все тебе объяснить?
Себ равнодушно пожал плечами и сделал еще один глоток коньяка.
Расценив его молчание как знак согласия, Элизабет спросила:
— Ты помнишь время, когда мы занимались разведением скота? — Он кивнул, и она продолжила: — Время от времени в стаде встречалась молодая телочка, которая не знала, что делать со своим первым теленком, даже не кормила его. В таких случаях нам либо приходилось кормить теленка из соски, либо подыскивать ему корову, недавно отелившуюся мертвым теленком. Женщины в этом отношении ничем не отличаются от животных.
Себастьян внимательно посмотрел на мать, пытаясь сообразить, к чему она клонит.
— Ты сравниваешь себя с коровой?
Она рассмеялась и снова сделала глоток коньяка:
— Я просто хочу этим сказать, что некоторым женщинам не дано стать настоящими матерями. Такой вот у них недостаток.
— Но зачем же ты тогда выходила замуж?
— Ах, Себастьян, я никогда бы не вышла за Калеба, если бы не ты.
Себ с удивлением уставился на мать. Элизабет же, опустив глаза, продолжала:
— Знаю, что это звучит довольно глупо, но видишь ли… Когда мы с Калебом только познакомились, он был очень энергичным и напористым. Ты уже взрослый человек, так что сам сделай выводы.
Тут до Себа дошел смысл сказанного, и щеки его залились краской. Вскинув вверх руку, он привлек внимание официанта и жестом дал понять, что заказывает еще две порции коньяку.
— Это вовсе не значит, что я не любила тебя, — продолжала Элизабет. — Или что не люблю тебя сейчас. Просто ты требовал от меня больше, чем я могла тебе дать. И, уехав, я полагала — по крайней мере надеялась, — что Калеб снова женится и у тебя появится мать, которую ты заслуживаешь.
Себастьян невесело рассмеялся:
— Как тебе уже известно, все вышло не совсем так. Получилось, что моей новой мамочкой стал взрослый парень, который научил меня вытаскивать из чужих карманов кошельки и жульничать, играя в карты. А больше — должен признать — мне нечем похвастаться.
Официант принес им еще два бокала коньяка и спросил у Себа:
— Вы будете заказывать ужин?
Не имея представления, какое в ресторане дежурное блюдо, и не испытывая ни малейшего желания поужинать, Себастьян, пожав плечами, ответил:
— Да, дежурное блюдо, пожалуйста.
— Мне тоже, — сказала Элизабет, даже не заглянув в меню. Когда официант удалился, она сказала: — Пусть ты не можешь меня понять, но я хочу, чтобы ты уяснил следующее: для меня очень важно познакомиться с тобой получше. Узнать, каким человеком ты стал. Разумеется, если ты мне это позволишь.
Себ не был по натуре жестоким человеком. Будь он таким — давно бы уже выгнал Люси с ее семьей на улицу. И сейчас он тоже не хотел проявлять жестокость. Хотя его сердце до сих пор жгла обида на эту женщину за все, что ему из-за нее пришлось пережить.
— Хорошо, согласен. Не возражаю. Я тоже хотел бы узнать тебя получше.
Серые глаза его матери стали добрее и печальнее — словно легкий туман навис над темной гладью озера. Она задушевно проговорила:
— Я очень ценю это, Себастьян. Я хочу, чтобы Мэри со своими подругами отправлялась в Денвер без меня. А я лучше уеду отсюда на поезде, который отбывает во вторник. Это время, вплоть до ее выступления в клубе социальных реформ, которое состоится в Нью-Йорке в следующем месяце, Мэри вполне сможет обойтись без меня. Если я останусь здесь еще на несколько дней, я не помешаю тебе?
Что он мог на это ответить? Сказать: «Поскорее убирайся, чтобы я тебя больше здесь не видел»? Или обрадоваться, как любой сын обрадовался бы своей матери? Чего, собственно, он хотел на самом деле? Себ неожиданно подумал, что впервые в жизни мать поставила его желания выше своих собственных. Она только что сделала ему бесценный подарок. Расстанутся они или будут вместе — теперь решать ему, а не ей!
Себастьян вздохнул и с искренней улыбкой ответил:
— Думаю, мне бы хотелось, чтобы ты на несколько дней осталась здесь.
— Спасибо. — Она коснулась своим бокалом его бокала и добавила: — У меня также появится возможность поближе познакомиться с твоей женой.
После ужина, к которому они оба едва притронулись, Себ с матерью расстались. Элизабет поднялась в свой номер, а он направился в «Жемчужные врата». После разговора с матерью у Себастьяна словно камень с плеч свалился. Такую легкость на душе он давно не испытывал. Конечно, ему никогда не суждено было забыть, что причинила ему мать, но сейчас наконец-то настал момент, когда он мог найти в себе силы и простить ее. В состоянии ли он сделать то же самое для Люси?
Увидев Люси в совершенно новом качестве — как талантливую и признанную всеми журналистку, — Себ не был до конца уверен, что доволен этим открытием. Разумеется, ее неоспоримые достижения не могли не восхищать его — в этом не было никакого сомнения. Другие вопросы не давали ему покоя. Может, эта молодая женщина, перевернувшая его жизнь с ног на голову, скрывала от него еще что-нибудь? Может, у нее были еще какие-то секреты от него?
Себастьян пытался понять, какое же место в его жизни занимала Люси. Он очень сомневался, что у них с Люси могло быть общее будущее. Погруженный в тяжкие раздумья, Себ вошел в таверну — и попал в ад кромешный.
Он не сразу понял, что происходит. Перед его глазами предстала сцена всеобщего хаоса. Столы и стулья были сдвинуты в стороны, и большинство посетителей сбились в кружок — словно в таверне проходил чемпионат по кулачному бою. Внезапно из толпы вылетел Дасти Престон; он повалился на стул, ножки стула затрещали — и в следующее мгновение Дасти уже валялся на полу среди обломков. Тут же раздался истошный женский крик, а затем — чей-то гневный возглас. Себастьян тотчас узнал этот голос.
— Ах ты, жалкий сукин сын! — Раздались глухие удары, сопровождавшиеся стонами, а потом снова послышался крик: — Я разорву тебя на части!
С трудом прорвавшись сквозь толпу зрителей, Себ увидел, что Джеремая и Чарли Уайт катаются по полу и в воздухе мелькают их кулаки. Повернув голову, Себастьян заметил, что одна из сестер Баркдолл — Черри, как он полагал, — прыгнула на Джеремаю и вцепилась ногтями ему в лицо.
— Нет! — закричала Люси, бросаясь к отцу.
Мерри Баркдолл метнулась к ней и схватила ее за волосы. Пытаясь высвободиться, Люси размахивала руками и пинала Мерри ногами, а потом вдруг оступилась и упала на пол, увлекая Мерри за собой.
