На мгновение она поддалась властному зову чувственности, но только на мгновение.
— Нас ждет Уил, — напомнила она Ричарду. — Кроме того, тебе следует подкрепиться. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя случился голодный обморок.
Улыбка Ричарда была неотразимой.
— Ты права. Мне необходимо как следует поесть, потому что ближе к ночи мне понадобятся силы.
Элиссе стало так жарко, что на мгновение показалось, будто за окном светит не скромное солнце Англии, а испепеляющее солнце пустыни.
Дотронувшись пальцем до своих слегка припухших губ, она сказала:
— А еще тебе необходимо побриться. От твоей щетины у меня на губах и на щеках раздражение.
— Извини, я не хотел царапать тебе кожу, — бросил он через плечо, направляясь к тазику для умывания. — Нив области щек и губ, ни… — добавил он с улыбкой, — ни где-либо еще…
— От таких разговоров у меня самой может случиться обморок, — с улыбкой сказала она, направляясь к гардеробу, чтобы достать чистую рубашку для Ричарда.
— Между прочим, я нашел в павильоне портрет некоего джентльмена, — сообщил он, снимая камзол и бросая его на кровать.
Она покраснела, но на этот раз отнюдь не от приятного смущения. Сказать по правде, она совсем забыла о том, что портрет находится в павильоне. В противном случае она давно бы уже велела слугам его сжечь.
— Это портрет Уильяма. Когда он умер, я отнесла портрет туда — как говорится, с глаз долой. Кроме того, у меня не было никакого желания, чтобы его видел Уил: мне не хотелось, чтобы картина напоминала ему о смерти отца, поскольку это могло его опечалить. Так что с тех пор портрет хранится в павильоне.
— Уил похож на отца. Конечно, он не вылитый Уильям Лонгберн, но похож, — заметил Ричард, намыливая себе лицо и шею.
Руки у Элиссы сжались в кулаки.
— Не думаю, — сказала она, стараясь говорить спокойно.
Ее сын не похож на Уильяма и не будет напоминать его даже в малейшей степени — уж она, Элисса, сделает для этого все! Он вырастет достойным и благородным человеком и будет относиться к женщинам с уважением.
— Так это хорошо или плохо? — поинтересовался Ричард, бросая в ее сторону любопытный взгляд.
— Это ни хорошо, ни плохо. Это — никак. Уил похож на меня, вот и все, — ровным голосом сказала она.
— Как бы то ни было, Уильям Лонгберн — отец твоего сына, и мне, естественно, хотелось бы узнать о нем побольше. Если не ошибаюсь, он был старше тебя? — спросил Ричард, шаря по туалетному столику в поисках бритвы.
Элисса обнаружила бритву под чистым полотенцем, достала ее и протянула мужу.
— Да, он был старше.
— А как вы познакомились?
— Мой отец познакомился с ним в Лондоне и пригласил к нам в гости. В то время я была глупенькой молоденькой девушкой, которая только и мечтала о том, как бы поскорее влюбиться и выйти замуж. Уильям ничего не рассказывал о своей семье, своих друзьях, да и вообще был человеком неразговорчивым.
Теперь-то Элисса знала, что молчание мужчины — дурной знак, но тогда она была слишком молода и тщеславна, чтобы это понимать. К тому же Уильям Лонгберн умел говорить комплименты, превознося ее грацию и красоту, и этого с нее было достаточно.
— Значит, он был, что называется, скрытным человеком?
— Чрезвычайно.
— Но ты все-таки в него влюбилась, несмотря на то что он был неразговорчивым?
Глаза Ричарда, казалось, сверлили ее насквозь, требуя от нее говорить правду и только правду. Элисса не выдержала его взгляда и отвернулась.
Через минуту послышалось едва слышное поскрипывание — Ричард начал соскребать бритвой щетину с подбородка Элисса повернулась, но снова встретилась с ним взглядом — он смотрел на нее в зеркало, даже когда брился. В его глазах отражалась печаль, и Элисса, как ни странно, почувствовала облегчение.
— Ричард! Я просто думала, что люблю его, но о том, что такое любовь, не имела тогда ни малейшего представления.
Он говорил мне комплименты, льстил мне и утверждал, что с ним я буду счастлива. В скором времени, однако, я поняла, что любовь, которую, как мне казалось, я к нему испытывала, была всего лишь девичьей влюбленностью.
Ричард положил бритву на край столика. Хотя он стоял к Элиссе спиной, она по развороту плеч и его уверенным легким движениям поняла, что при последних ее словах на душе у него стало легче.
— У тебя все в порядке?
Ричард смыл с лица мыло и с удивлением на нее посмотрел.
— Все ли у меня в порядке? — повторил он ее вопрос.
Потом, отшвырнув полотенце, он неожиданно залился громким веселым смехом, чего Элисса уж никак от него не ожидала. Ей не приходилось еще видеть, Чтобы он так искренне, от души веселился.
Продолжая смеяться, он повернулся к ней и раскинул руки.
— Миледи, женушка моя милая! У меня все в порядке.
Насколько это только возможно! Я в жизни еще не был так счастлив.
— Ты счастлив, потому что я не любила Уильяма Лонгберна?
Ричард обнял ее и ласково коснулся пальцем ее щеки.
— Именно! Должен признать, что до сего дня я самым позорным образом ревновал тебя к усопшему. Хотя, как я понял из твоих намеков, великим любовником он никогда не был, тем не менее я считал, что ты испытывала к нему весьма и весьма нежные чувства.
Она склонила голову ему на грудь.
— Я тоже тебя ревновала.
— К Антонии? — спросил он, на секунду от нее отстраняясь, чтобы лучше видеть ее лицо.
— Ко всякой женщине, которая позволила себе взглянуть на тебя дважды.
— Должен вам сказать, что вы загадочная женщина, миледи.
— Загадочности я научилась у вас, милорд, — сказала Элисса, со значением посмотрев на Ричарда.
— У меня? — с самым невинным видом переспросил Ричард. — Да меня так же легко понять, как… как…
— Как наш брачный договор, — весело блеснув глазами, закончила за него Элисса.
— Не напоминай мне об этом договоре, женщина! В нем сам черт не разберется.
Она продолжала прижиматься к нему щекой, лелея в себе непередаваемое ощущение, которое испытывала от прикосновения к его обнаженной груди. В следующее мгновение, однако, она встрепенулась и вскинула на него глаза: Ричард быстрыми, хорошо рассчитанными движениями развязывал тесемки на ее корсаже.
— Что ты делаешь, Ричард? — вскричала она. — Завтрак наверняка уже на столе, да и Уил нас ждет. У нас совершенно нет времени!
Ричард пожал плечами:
— Это все ты виновата.
— Я?
— Если бы ты не была такой красивой и желанной, я бы не распалился так сильно — уж потерпел бы до вечера, — сказал Ричард, подходя к кровати.
