Виталий свернул в ординаторскую.
Эпилог
И вот прошло пятнадцать лет. Пятнадцать лет!
Виталий работает в Институте биохимии, их лаборатория занимается биохимией эндогенных психозов. Получили кое-какие результаты. Эпохальных открытий за это время сделано не было, но раз много людей во всем мире работают, значит, будут и эпохальные. Конечно, хотелось бы поскорей, хотелось бы самому открыть самое главное, но Виталий смотрел на вещи трезво и не слишком обольщался на этот счет. Но его профессиональная совесть спокойна: он делает в психиатрии именно то, что нужно делать в наше время. А потому вполне заслуженны и личные достижения: защитил кандидатскую, старший научный сотрудник.
Женился на аспирантке из соседней лаборатории. Долго не мог никого себе найти, так что уже начал считаться принципиальным холостяком, к большой печали родителей, но вот все-таки женился. Сыну три года. Отличный мальчишка, начал говорить в десять месяцев! Назвали вопреки семейной традиции не Сергеем, а Виталием, дома только и слышно: «Виталик-большой! Виталик-маленький!» Приятно, когда сын в честь тебя. Правда, и тестя тоже зовут Виталием — Виталий Иванович — так что у них, как сказал однажды отец, сплошной витализм в семье.
И вот теперь, когда купил моторную лодку, снова часто бывает на Пряжке, и каждый раз удивляется, как здесь теперь чисто, какая красивая спортплощадка на месте дровяных складов. В больницу он не заходит. Говорит, там никого и не осталось из тех, с кем он работал: старики повыходили на пенсию, молодые ушли — в одном Бехтеревском сейчас работают человек шесть с Пряжки. Капитолина умерла. Люда защитилась. Обычная описательная тема: неврозоподобные варианты течения шизофрении. Когда Виталий слышит о таких работах, он каждый раз радуется, что занят настоящей наукой.
Ну конечно же, он вспоминал Веру и раньше, не бывая на Пряжке, а уж теперь, когда смотрит с другого берега на больницу — тем более. Вспоминает и никогда не сможет не вспоминать… Недавно сделал о ней запрос в диспансер. От имени своего института, естественно, частным лицам диспансер не отвечает, сохраняя врачебную тайну. Оказалось, у нее все хорошо: за все время ни одного рецидива — удивительное везение! Или так хорошо он ее вылечил?
Виталий вспоминает, и всегда при этом в ушах мелодия из «Онегина»: «Ах, счастье было так возможно, так близко…». И делается грустно. Грустно, но он ни о чем не жалеет: слишком он знает психиатрию, чтобы жалеть.
Он ни о чем не жалеет.
Ни о чем не жалеет.
Не жалеет…
21 сентября 1998 г.
