– Заблуждаетесь, моя легковерная дряхлая родственница. Это не конец, а начало. Папаша Бассет сейчас начнет настоящую охоту.
– Пусть начинает.
– А когда он с полицейским придут сюда и станут обыскивать комнату?
– Они не посмеют.
– Еще как посмеют. Во-первых, они считают, что здесь спрятана каска Оутса. Во-вторых, полицейский уверен, как передал мне Дживс, который слышал это из его собственных уст, когда останавливал кровь из разбитого носа, что он преследовал в темноте меня.
Тетушкина веселость улетучилась, как я и ожидал. До этого она просто сияла. Теперь перестала сиять. Я внимательно глядел на нее и наблюдал, как малодушничает наша мысль и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика.
– Хм! Неприятное положение.
– Неприятное – не то слово.
– Если они найдут здесь серебряную корову, это будет трудно объяснить.
Она поднялась и, поглощенная своими мыслями, разбила слона.
– Нельзя терять голову, это главное, – сказала она. – Мы должны задать себе вопрос: "Как бы поступил Наполеон?" Он всегда находил выход из тупика. Вот у кого была голова на плечах. Мы должны придумать что-то очень хитрое, ловко извернуться и совершенно сбить с толку этих прохвостов. Итак, я жду предложений.
– Я предлагаю вам немедленно выкатиться отсюда вместе с этой мерзкой коровой.
– И столкнуться на лестнице со сворой ищеек. Благодарю покорно. Что скажете вы, Дживс?
– Пока ничего, мадам.
– А вы не можете узнать позорную тайну сэра Уоткина, как узнали секрет Спода?
– Нет, мадам.
– Конечно, я требую слишком многого. В таком случае корову надо где-то спрятать. Но где? Извечная проблема, вот почему убийцам приходится так трудно – куда девать труп? Трюк из "Похищенного письма", может быть, стоит повторить?
– Миссис Траверс говорит об известном рассказе Эдгара Аллана По, – объяснил мне Дживс, видя, что я не врубился. – Там идет речь о краже важного документа и похитивший его персонаж одурачил полицию, положив документ у всех на виду вместе с другими письмами, считая, что никому не придет в голову искать там, где вещи и положено находиться. Миссис Траверс, без сомнения, хочет предложить, чтобы мы поставили сливочник на каминную полку.
Я засмеялся, собрав остаток сил.
– Да вы посмотрите на каминную полку! Над ней как будто смерч пронесся. Если туда что-нибудь водрузить, все взгляды сразу же обратятся на этот предмет.
– Да, верно, – вынуждена была признать тетя Далия.
– Дживс, суньте эту мерзость в чемодан.
– Не годится. Они обязательно будут искать в чемодане.
– Хотя бы на время, – сказал я. – Мне тошно на нее смотреть. Пожалуйста, Дживс.
– Слушаю, сэр.
Наступило молчание. И только тетя Далия заикнулась, что надо забаррикадировать дверь и приготовиться к осаде, как в коридоре послышались шаги: кто-то приближался.
– Вот и они, – сказал я.
– Кажется, они спешат, – заметила тетя Далия.
Она была права. По коридору бежали. Дживс подошел к двери и выглянул.
– Это мистер Финк-Ноттл, сэр.
В комнату с разбега ворвался Гасси. Одного острого взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он бежал не ради спортивного интереса. Его очки затравленно блестели, волосы стояли дыбом, совсем как иглы у рассерженного хамелеона.
– Берти, ты не против, если я спрячусь у тебя до первого утреннего поезда? – спросил он.
– Под кроватью будет отлично. Я тебя не потревожу.
– В чем дело?
– А, связанная простыня, это еще лучше. Именно то, что нужно.
Тетя Далия фыркнула – как будто кто-то выстрелил из салютной пушки, – давая понять Гасси, что его присутствие нежелательно.
– Убирайтесь отсюда, глупый Виски-Боттл, – строго приказала она. – Мы совещаемся. Берти, если просьба тетки для тебя что-то значит, ты сейчас же выставишь этого болвана за дверь и больше не пустишь.
Я поднял руку.
– Подождите! Должен же я хоть что-то понять. Оставь простыни в покое, Гасси, и толком объясни. За тобой опять гонится Спод? В таком случае...
– Да не Спод. Сэр Уоткин!
Тетя Далия опять фыркнула, словно бы на бис после бурной овации восхищенного зала.
– Берти...
Я опять поднял руку.
– Минутку, старушенция. Что значит – сэр Уоткин? Почему сэр Уоткин? Зачем ему охотиться за тобой?
– Он прочел блокнот.
– Не может быть!
– Может.
– Берти, я всего лишь слабая женщина...
И снова я поднял руку. Сейчас не время выслушивать бредни теток.
– Рассказывай, Гасси, – обреченно попросил я.
Он снял очки и принялся протирать стекла дрожащим платком. Было видно, что мой друг побывал в аду.
– От тебя я пошел в его комнату. Дверь была приоткрыта, и я проскользнул внутрь. Там увидел, что он все-таки не стал принимать ванну. Сидит на кровати в нижнем белье и читает мой блокнот. Поднял голову, и наши глаза встретились. Ты представить себе не можешь, какой жуткий шок я испытал.
– Почему же, представляю. Со мной случилось нечто весьма похожее, когда я встретил взгляд преподобного Обри Апджона.
– И все это в зловещем молчании, оно длилось, длилось... Вдруг он утробно зарычал и вскочил, лицо перекосилось. Он прыгнул в мою сторону, я давай бог ноги, он за мной. Сбежали по лестнице, он вот-вот схватит меня, но в холле он задержался, чтобы взять арапник, а я тем временем здорово опередил его и...
– Берти, – сказала тетя Далия, – я всего лишь слабая женщина, но, если ты не раздавишь ногой это насекомое и не выбросишь останки в окно, я вынуждена буду заняться им сама. Вопросы жизни и смерти требуют решения, все висит на волоске... Мы еще не выработали план действий... каждая минута драгоценна... и тут является этот недоумок и начинает рассказывать нам свою биографию. Дринк-Боттл, пучеглазый вы кусок вонючего овечьего сыра, уберетесь вы отсюда или нет?
Моя престарелая родственница весьма властная особа, особенно если ее задеть, тут она всех подомнет под себя. В те времена, когда она охотилась, рассказывали мне, ее слово считалось законом в радиусе двух вспаханных полей и трех рощ. Произнесенное ею "нет" вылетело точно мощный снаряд, и Гасси, которому оно угодило в переносицу, подскочил в воздух дюймов на шесть. Когда он снова опустился на terra firma[22], вид у него был виноватый и заискивающий.
