— Так!
— Где он сейчас?
— Всевышний призвал его к себе.
— Кто теперь остался у меня?
— Мы. Община.
— А если я, овдовев, сойдусь с кем-нибудь?
— Мы убьем тебя!
— А если не я виновата в этом грехе?
— Мы своей крови для тебя не пожалеем!
— Мама! — закричал старший сын Дхупо и с плачем бросился к матери. Дхупо закрыла лицо руками и крикнула:
— Уберите его! Грех коснется и его, если он тронет меня!
Женщины удержали мальчика.
Дхупо заскрипела зубами. Гнев и отчаяние помутили ее разум.
— Дхупо! — крикнул Кхачера.
— Вы дали обещание! — гневно сверкая глазами, воскликнула Дхупо. — Вы поклялись.
— Да, поклялись, — подтвердил Кхачера.
— Так готовьте кинжалы! — проговорила сурово Дхупо. — Я умру, но пусть мои дети знают, что я невиновна. Я не совершила греха.
— Кто он? — в гневе крикнул Кхачера.
— Банке и еще двое. Они напали на меня. Я защищалась всеми силами, но их было трое.
— Так! — проскрипел зубами Кхачера.
Дхупо стояла, как святая Вайдехи[54]. Она взывала к справедливости.
— Пойдите и отомстите! Во имя ваших матерей! Восстаньте против подлецов и негодяев за честь ваших женщин!
— Ты правду говоришь, Дхупо? — спросил Сукхрам, подходя к ней.
Голос его был тверд, а во взгляде горела суровая решимость.
— Ты назвал меня своей сестрой, — с нескрываемой болью произнесла Дхупо. Она не просила, она требовала, чтобы вступились за ее честь, и ее слова вновь зажгли пожар гнева в сердцах людей.
— Да, это так, — коротко сказал Сукхрам, и эти слова прозвучали, как клятва.
— Сестра, я отомщу за тебя! — проникновенным, но твердым голосом произнес он.
Она подошла к нему совсем близко и спросила:
— Ты решился ради меня?
— Нет! — твердо ответил Сукхрам. — Теперь это не только ты. Это — наша честь, я прошу крови, чтобы отомстить за честь.
— Я даю вам свою кровь, я всех призываю к мщению!
Буря, бушевавшая в душе Сукхрама, не оставила и остальных людей. Слова Дхупо потрясли их.
— Как это все произошло? — выступил вперед Кхачера.
Но прежде чем Дхупо смогла ответить, из-за ее спины вышли женщины. Покрывала у всех были спущены, и это словно говорило о том, что они намерены драться до последнего.
— Зачем тебе знать? — набросилась на него одна из женщин. — К чему твое любопытство?
Это была замужняя женщина, но сейчас рухнули все стены, разделявшие мужчин и женщин.
— Обесчестили не только Дхупо, но и всех нас! — закричала она.
Ее слова подлили масла в огонь.
— О какой чести ты говоришь? Если мужчины такие трусы, к кому же обращаться женщине за помощью? — подхватила другая.
Слова эти тысячами острых лезвий полоснули по сердцам мужчин.
— Проклятье вам! — заголосили сразу все женщины. — Проклятье!
— Замолчите! — прикрикнул Кхачера.
— Ваших жен и дочерей бесчестят, а вы сидите сложа руки! — резкими голосами кричали женщины. — Что вы за мужчины? Хуже старых баб! Вам бы еще наши браслеты надеть на руки!
Толпа взревела: «Отомстим!»
— Старейшины! — перекрикивая рев толпы, закричала Дхупо. — Прошу, прикажите, я стану сати[55]!
— Сати!!! — дрогнула толпа.
— А если полиция нагрянет? — послышались осторожные голоса. — Что это она болтает?
— Нет! Нет! — гремела толпа. — Мы отомстим. Не смей думать о смерти!
— Дочь моя, — обратился к Дхупо древний старец. — Ты не можешь стать сати.
— Могу! У меня отняли честь!
— Эй, не спеши, говорящая о чести. Разве в деревне мало таких, как ты? — крикнул кто-то из толпы.
Глаза Дхупо налились кровью.
— А ну-ка скажи мне это прямо в глаза!
— Кто это сказал? — обратился к толпе Кхачера.
Но из толпы никто не вышел.
— Кто сказал, что я грешница? В чем моя вина, старейшины? Разве это произошло по моей воле?
— Дыма без огня не бывает! — крикнул кто-то с другой стороны.
Дхупо потемнела от ярости.
— Трус! Выходи! — закричала она во все горло. — Почему ты боишься показаться?
Но из толпы никто не вышел.
— Дхупо невиновна! — послышались гневные голоса. — Она не грешила!
— Если люди так говорят, я стану сати. В этом мое искупление. Всевышний покарал меня за мои проступки в прошлой жизни, и я хочу искупить свою вину!
— Нет, дочь моя, — вмешался старец. — Ты чиста, это верно, но религия говорит другое.
— Как же так? — спросил один юноша.
— Сынок, она женщина.
— Но в чем ее вина?
— Виновна она или нет, но грех коснулся ее. А став сати, греха не смоешь, если он достался тебе в наследство от предков.
Дхупо слышала все, что сказал старик. Она потому и заговорила о смерти, что сама боялась этого ответа. Страшный позор ее растоптал, как взбесившийся слон топчет пашню.
— Ах, — простонала она, — значит, исхода нет, мне никогда не искупить греха… — Голос ее осекся, она бросилась к каменной стене и со всей силой ударилась головой об острый край. Из разбитого виска хлынула кровь. Струйки крови растеклись по пыли и замерли, впитавшись в песок. Так умерла Дхупо.
Мужчины стиснули зубы. Ярость мешала им говорить.
— Ну берегись, Банке, — процедил сквозь зубы Сукхрам, — я еще напьюсь твоей крови… — Но он не мог договорить до конца, спазмы перехватили ему горло. — Она призывала нас мстить, — воскликнул Сукхрам. — Она нам доверилась!
Ему никто не ответил. Все молча переглядывались, и в глазах людей мелькал страх, беспокойство за собственную безопасность. Некоторые хотели поскорее сжечь труп, сообщить в полицию и покончить с этим, но боялись, что их станут презирать и не осмеливались высказать свои мысли вслух.
— Чего же вы замолчали? — обратился к толпе Сукхрам, вглядываясь в лица людей. — Она же призывала вас отомстить!
— А, что говорить? — сказал кто-то из толпы. — Надо созвать старейшин, пусть решают, что дальше.
