— Нет, не понимаю. Это чудовищно, но в первую очередь — бессмысленно для самих хассов: ведь, по вашим словам, получается, что эти планеты переходят к ним, так зачем им портить собственное имущество?
— А вы знаете, кто они? Или что они? И какие планеты их больше всего устраивают? Может быть, как раз такие, в какую они превратили Лексимо? За ней велось дальнее наблюдение с нашего корабля: миг — и средняя планетка со скудной атмосферой превратилась в головешку, в черный, голый, едва тлеющий уголек!
— Вы что, видели это собственными глазами?
— Мне показали… В записи… — произнес Валентин, впервые за время разговора теряя контроль. Но тут же вновь «загородился», однако Яну хватило и этого. Теперь он точно знал, что Валентин говорит правду.
— Вы уверены, что с Хассом произошло то же самое?
— Нет, не уверен, — ответил Валентин, кидая Яна из жара в холод и обратно. — Только поэтому я с вами сейчас и разговариваю. — Тут он закрыл глаза рукой, как будто боялся вновь нечаянно «раскрыться», и продолжил: — Если бы вы знали, как непривычно произносить эти слова — «я не уверен». Впрочем, вы способны меня понять. Я сейчас не даю прицела, я только предполагаю, но все же надеюсь, что мой расклад находится много выше среднего уровня вероятности. По логике, Хасс должен был погибнуть первым. Но это пограничная планета, изначально принадлежавшая хассам, — очевидно, она устраивала их именно в таком виде. Людей там очень мало — из-за столь ничтожного количества паразитов не стоит жечь целый дом, вы не находите?
— Так, по-вашему, Хасс все-таки уцелел? — допытывался Ян.
— По-моему, да. Но повторяю: Я НЕ УВЕРЕН. — Валентин словно получал от этой фразы особое мазохистское удовольствие. Отчасти так оно и было: как сказал Стратег — неуверенность в прицеле бодрит, поскольку дарит элемент неожиданности. Пожалуй, Валентин не оценил тогда эту шутку по достоинству, а сейчас смеяться было бы уже поздно, да и некстати. Нет, Стратег не потерял целкости, как Валентин вначале в сердцах подумал, поскольку магистр самой высшей, четвертой ступени, бывший кандидат группы "А" впервые не мог найти выхода из ситуации. Нет, он был по-прежнему на высоте. Дело было в чем-то другом, и Валентин, кажется, догадывался, в чем именно. Поэтому он и пришел на космодром, чтобы поговорить с новым кандидатом группы "А", не имеющим такого статуса и такого опыта, но у которого, похоже, было за душой кое-что, чего не хватало мастеру.
— Я все понял, — сказал Ян. — Что вы предлагаете делать? Ведь вы не напрасно мне все это рассказали?
— Я предлагаю думать, — ответил Валентин. — Решать задачу со следующими условиями: на нас с бешеной скоростью движется непроходимая стена, и нам желательно оказаться по ту ее сторону. Сразу даю неприемлемые варианты: найти дверь — это было бы самое лучшее, но в нашей стене ее, к сожалению, нет; проделать дырку — уже тридцать лет чем только ее не долбили, но не вышло; подкоп сам собой отпадает, и интуиция мне подсказывает, что хассы не позволят нам обойти ее или перепрыгнуть. Мы не летаем за пределы галактики, но возможно, что стена попросту охватывает нашу территорию со всех сторон.
Ян закрыл глаза, пытаясь осмыслить ситуацию. Когда Валентин закончил, он высказал то, что навскидку пришло ему в голову:
— Эта стена слишком огромна. Не знаю, как насчет дверей, но при такой чудовищной площади не может не оставаться лазеек — их должны быть тысячи и даже миллионы.
— Вероятно, так оно и есть. Но беда в том, что мы не можем исследовать стену — это поле неизвестной природы, и никакие наши приборы на него попросту не реагируют. Эффект достигается лишь при соприкосновении с ним материальных объектов — и весьма плачевный эффект.
— Исключение делается только для звезд… — пробормотал Ян. — Как вы думаете почему?
— Понятия не имею: об этом исключении стало известно лишь несколько дней назад, когда граница тронулась. Причины могут таиться в свойствах звезд либо в избирательности самого поля — любые гипотезы неправомерны, пока мы не знаем ничего о его природе. Кстати, как вам такая — это поле на самом деле является их космической средой обитания, распространяющейся сейчас и на наш участок.
— Черт возьми, Валентин! Здесь нужны специалисты — физики, астрономы… Ну как можно искать лазейку в том, о чем не имеешь ни малейшего представления?
— Специалисты пока оказались бессильны. Рамки их восприятия сужены, мозги находятся в плену известных физических законов и главным образом терминов — им не под силу выдать простую нетривиальную идею.
— Допустим, мы нашли способ прошмыгнуть сквозь эту стену. Но это же нельзя считать решением проблемы!
— Необходимо что-то делать, — ответил Валентин, по-прежнему закрывавший рукою верхнюю часть лица. Боялся еще раз проколоться. — Преодолеть барьер — уже немалое достижение, это могло бы стать первым шагом к общему спасению.
Валентин действительно не врал, он просто не открывал всей правды, состоявшей в том, что именно он, не желая того, явился косвенным виновником грядущего апокалипсиса. Когда все человечество узнает — а рано или поздно оно узнает, что его ждет во вполне обозримом будущем, страшно даже представить, как будет наказан виновный, которого без преувеличения можно назвать самым большим злодеем в истории. Может, потому Стратег и не торопился отдавать команду на его ликвидацию: пуля в лоб для него была бы слишком легкой карой — свинцовая безешка, и ты уже на небесах, то есть не на небесах, конечно, а в аду на самой большой сковородке. Но им-то всем, обреченным по его вине на неминуемую гибель, от этого никакого удовлетворения.
— Хорошо, я обещаю подумать, — сказал Ян, поднимаясь. На самом деле ему казалось бессмысленным занятием ломать голову над подобной задачей — глупо считать, что он сможет найти решение столь глобальной проблемы, справиться с которой оказалось не под силу настоящим специалистам. Тем не менее он в самом деле намерен был поразмыслить — просто ему не оставалось ничего другого. — Давайте свяжемся с вами завтра… Нет, лучше сегодня вечером. Звоните, я буду дома.
Валентин усмехнулся:
— Да вы, я вижу, основательно унеслись в космические дали. И упустили из виду, что у Азиата к вам по-прежнему довольно солидный счет: если вас выпустили из каталажки, то отнюдь не благодаря его желанию, а скорее вопреки.
Ян мысленно застонал — он совсем забыл, что вернулся на воле к тем же проблемам, и самое прискорбное, что Валентин теперь был не в состоянии их решить. В связи с этим было не совсем ясно, остается ли в силе его предложение.
— Так снайперы все еще хотят видеть меня в своих рядах? — спросил он, немало озабоченный общим поворотом дел.
— О, не волнуйтесь, они своего не упустят. Просто кадровые вопросы временно отодвинуты на второй план.
Это «они» больше всего не понравилось Яну: значит, Валентина не просто отстранили — что-то он замутил очень серьезное, раз родная организация теперь для него «они». Логически все складывалось в весьма очевидную цепочку — задачей Валентина было убрать Кэт, и он с помощью каких-то интриг сумел сослать ее на Хасс, после чего граница, остававшаяся десятки лет в неподвижности, почему-то тронулась с места. Факты, как говорят опера, с которыми ему пришлось недавно очень близко познакомиться, — вещь упрямая, однако Ян не готов был поверить в то, что такого рода «пылинка» могла перевесить чашу гигантских космических весов, куда были свалены все грехи человечества, вынести людям смертный приговор.
