– Это должны были быть мы, Хэн, – сказала она. Ее темные глаза вглядывались в мои, о чем-то умоляя. – С самого начала.
– Я думаю, – ответил я, ощущая, что грудь переполнена такими чувствами, какие я не смел даже назвать, так что слова срывались с губ помимо моей воли, – что сначала так и было.
Я ощутил ритм ее радости, как музыку в моей крови, я почувствовал, как мою душу окутывают теплые потоки ее обожания, и они связывают меня, связывают нас. Я почувствовал чудо мужского и женского, ощутил, как холодные темные уголки моего сознания, которых никто долго, очень долго не касался, освещает утренний свет. Нефар оказалась внутри меня – она омывала теплом, врачевала мои самые глубокие раны. Я отражался в ее мыслях; я был полон ею, а она – мной. Мы пребывали друг в друге и упивались исступлением друг друга. Сексуальная энергия, бушевавшая между нами словно ураган, являлась лишь слабым отголоском сил, сотрясавших нас, заставлявших взлетать вверх и обрушиваться вниз, словно камушки в волнах прилива.
Полагаю, мы начали заниматься любовью там, на продуваемой всеми ветрами крыше, с которой открывался отличный вид на блистающий город притворства, хотя точно сказать не могу. Мне казалось вполне логичным, если бы то, что так давно зародилось из магии среди уступчатых скал и мерцающих пустынь Египта, в конце концов завершилось на рукотворной горе в той стране, где магия стала одной из разновидностей валюты.
Мои воспоминания сливаются вместе, как капли воды в огромном крутящемся водопаде, и каждая из них походит на чудесный кристалл, искрящийся и сверкающий на солнце, а вместе они образуют грохочущий каскад, который не в силах остановить или ослабить даже мощь древней земли.
Я припоминаю медленный танец звезд и ярко-алое свечение восхода, едкий привкус ветра пустыни и сладкую соль страсти на языке. Я испытал боль, и тоску, и ярость желания, и сладкий нарастающий восторг от присутствия Нефар, от ее сущности. Я прикасался к ней, вдыхал ее аромат, пробовал его на вкус. Все это, такое знакомое и дорогое, возвращало мне мою целостность. Она пришла ко мне, моя Нефар, и принесла с собой все, что было утрачено. И хотя ценой мог оказаться целый мир, я считал эту цену оправданной – на тот момент.
Сколько минуло дней, или часов, или даже недель в этом водовороте страсти и открытий, слияния и воссоединения? Если бы я знал, то ответил бы на этот вопрос. В масштабе жизни, продолжавшейся более двух с половиной тысяч лет, разница между днями и часами казалась мне несущественной… пусть даже эти дни и часы являлись самыми важными из всех отведенных мне судьбой. Думаю, я знал это уже тогда и именно потому полностью отдался чувственному пиршеству, мне предложенному. Я был опьянен желанием – да, поглощен страстью. Но никто не искушал меня, и я находился под действием лишь собственных чар.
То, что началось на крыше в Лос-Анджелесе, продолжилось на вершине горы на Мальорке, потом повторилось хрустальной весной на Крите, и наконец мы оказались в одном из пентхаусов Нью-Йорка. Я не могу рассказать вам о магии, которую мы создавали вместе, о мощи подвластных нам сил, возникавших, когда ее воля соединялась с моей и высвобождались наши эмоции. Ведь в ретроспективе все это кажется чем-то незначащим – так ребенок прижимает к себе игрушку, когда-то отложенную в сторону и почти позабытую. Стоило нам поднять руку, как со скрежетом останавливались поезда, ради нашей забавы плясали в воздухе хрустальные бокалы, от нашего дыхания рассеивались грозовые тучи. Ребячество. Но я могу рассказать вам о нашей любви – трепет физического наслаждения, медленно действующая эйфория глубочайшего соединения, сочетание мыслей и тел, потребностей и желаний. Вдвоем мы нашли в сексуальном единении такую взаимную энергию, какую я, думал, больше не узнаю. Я непрестанно ожидал, когда снова стану частью целого. И доставшейся нам вечности не хватало, чтобы полностью погрузиться в него.
Самым потаенным уголком сердца я понимал, что ждал и желал слишком долго, что завтра наступит. И я знал, что принесет этот день. Выбор оставался за мной.
Как всегда.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Не знаю, долго ли мы спали, вместе упав на постель, словно уставшие от игр детеныши, но, когда солнце встало высоко над Нью-Йорком, мы не могли больше оставаться такими беспечными. То был мир, в котором звонили телефоны и в дверь грубо стучали нахальные молодые люди, настойчиво и требовательно вызывая Нефар.
Она улыбнулась из-под волны волос, упавших ей на лицо, и, вытянув руки над головой, сказала:
– Боюсь, я – нарасхват. С богинями такое часто бывает.
Я взмахнул рукой перед дверью, делая ее прозрачной. Это простой процесс, требующий концентрации и владения физическими принципами, управляющими миром невидимых вещей, – один из первых приемов, который должен освоить целеустремленный практикующий маг. У меня он вышел естественным, как мысль.
За дверью стоял не один, а с полдюжины мужчин, напоминающих свору гончих. Одни были с кейсами, другие – с фотооборудованием, третьи – с коробками и папками. Нефар жила в пентхаусе над офисами собственной конторы, целиком занимающей четыре этажа одного из красивейших манхэттенских небоскребов. Я подумал, что толпа в коридоре представляет некоторые аспекты ее бизнеса.
– Сделать так, чтобы все они исчезли? – полушутливо предложил я.
Она рассмеялась, и ее прелестный, еще сонный смех зазвучал как отголоски эха под сводами залов храма и во внутренних двориках, напоенных запахом жасмина.
– Не растрачивай понапрасну магию. Я в состоянии сделать то же самое с помощью одного-единственного телефонного звонка. В точности как… – Она взяла с низкого столика что-то вроде указки и направила ее на телеэкран, установленный на стене. – Я могу видеть сквозь двери без колдовства. – На экране появились те же встревоженные молодые люди, которых я показал ей через прозрачную дверь, только картинка на экране вышла под большим углом и была черно-белой. – Внутреннее телевидение, – сказала она.
Я вернул дверь в прежнее состояние.
Она встала и накинула на себя пеньюар из мерцающего белого шелка, приподняв копну волос, которые рассыпались по ее плечам, когда она шла к двери.
– Тебе приходило в голову, как все это странно? То, что тысячу лет тому назад считалось волшебством, сейчас – наука. Сильнейший из ядов, который мы могли придумать, используется сегодня для поддержания чистоты в плавательных бассейнах. У нас месяцы уходили на сбор материалов, которые мы изводили за несколько мгновений редкой магии, а сегодня она в форме электричества проведена по тонким проводам в каждый дом цивилизованного мира. Когда-то мы называли себя могущественными магами, если могли пересечь океан за два дня. Сейчас нам надо лишь заплатить деньги обыкновенному человеку за стойкой, и мы сможем сделать то же самое за несколько часов.
Нажав кнопку на стене у двери, она сказала:
– Дэниел, уходите и заберите с собой вашу гвардию. Оставшуюся часть дня я буду занята.
