Капер удалился, и вскоре принёс две бутылки зелёного стекла с ромом.
С его помощью я положил раненого на стол, дал ему настойки опия, ополоснул руки ромом, щедро полил ромом культю у раненого.
Сначала капер смотрел на всё с интересом, но когда я достал инструменты, он выскочил из каюты. Может, так даже и лучше.
Я прооперировал раненого, сделал перевязку. Его унесли, а на его место положили второго. Едва взглянув на его живот, я понял, что он не жилец.
В открытую рану живота выпирал порезанный и размозженный кишечник, причём — вперемешку со щепками. В ране была тёмная, почти чёрная кровь. Видимо, есть разрыв печени.
Я покачал головой. Каперы быстро поняли безысходность положения моряка, а может — у них это было принято.
— Прости, Ральф!
Капер вытащил кривой абордажный нож и всадил его в сердце раненому. Затем извлёк нож из раны и не спеша обтёр об одежду только что убитого сотоварища. Вдвоём каперы подхватили тело, вынесли из каюты и через огромную дыру в борте пушечной палубы сбросили его в море.
Ни фига себе, порядки у них тут! А если и меня после завершения работы вот так же — ножом по горлу, и за борт? Ладно, прочь дурные мысли из головы, надо работать. Тем более что эти раненые моряки помогли нам уйти от шведов.
Я доставал из тел пули, куски щепок, ампутировал раздробленные руки и ноги. Устал так, что после того, как прооперировал последнего раненого, едва разогнул спину.
В изнеможении я сел на сундук. Пальцы рук подрагивали от напряжения, сами руки, как, впрочем, и одежда, были в крови. Ё-моё, запасной одеж- ды-то я не взял. Пристанем к пирсу в гавани, сойду на берег — от меня все шарахаться будут, а может, и арестуют — объясните, господин, откуда кровь на одежде?
Хлопнула дверь, и вошёл сам Карстен. Он посмотрел на меня и сказал что-то матросу, который стоял у двери. Сам присел на рундук.
— Лекарь, ты неплохо поработал. Один человек умер, но я и так видел, что он не жилец. И что меня удивило — если оперировал наш медикус, прими Господь его душу, — так тихо на судне не было.
Карстен вытащил из-за пояса небольшой кожаный мешочек и ловко швырнул его мне прямо в руки.
— Не хочешь ли перейти в мою команду? Головорезов у меня хватает, а вместо убитых новых наберу. Судно подремонтирую в порту — и снова в море.
Лицо его вдруг омрачилось. Он вытащил из отворота рукава трубку, взял её в рот и прикурил от свечи. По каюте поплыл ароматный дым. Отвык я уже от вида и запаха табака — гляди-ка, в Европе курят уже вовсю.
— Не хочешь — неволить не буду, только сам подумай: за один удачный рейд денег можешь получить больше, чем за год-два работы до седьмого пота.
— Так-то оно так, только не все эти деньги получат. Почти все раненые, которых я сегодня оперировал, к службе будут негодны. Кстати, а где два других судна — кажется, «Царица Анастасия» и «Весёлая невеста»?
— На дно пошли, — нехотя признал каперский адмирал. — Сегодня удача нам изменила — слишком много сил у шведов было. Да и командовал ими Хенрик Торн, я его вымпел на флагманском фрегате отлично видел. А он хитёр и удачлив.
Вошёл капер, принёс целый ворох одежды.
— Переодевайся, ты на мясника похож, — бросил Карстен и вышел.
Я снял свою окровавленную одежду, примерил принесённые штаны, курточку и рубаху. Переоделся. Посмотреть бы на себя в зеркало, но его в каюте не было. И то — не в дамском же я салоне, а на борту каперского, считай — пиратского судна. Надел на голову смешную шапочку — нечто среднее между беретом и пирожком. Выглядел я, наверное, смешно, но кто его знает, какая сейчас мода за границей — коротенькие штанишки носят или длинные?
Я подпоясался, сунул кошель за пояс и вышел на пушечную палубу. Команда мирно спала, и я поднялся по трапу наверх. У штурвала стояли рулевой и Карстен, сжимавший зубами трубку.
Неяркая луна едва освещала море. Чего они здесь видят? Так и на отмель или островок налететь можно — или они знают эти места как свои пять пальцев?
— Спать иди, медикус, — заметив меня, сказал каперский адмирал. — А хочешь выпить — пей, перекусить только утром можно будет.
Подышав свежим воздухом, я спустился в каюту и улёгся на сундук, благо — крышка его была плоской. Так, интересно — у Карстена из трёх кораблей остался лишь один, да и то здорово потрёпанный. Он что — вновь будет собирать эскадру или забросит каперство? А какое мне до этого дело? Надо поспать.
Вставшее солнце било прямо в лицо. Я продрал глаза. На судне слышалась возня. Я вышел из каюты. Матросы из легкораненых делали на палубе приборку — сбрасывали за борт куски досок, обрывки верёвок, замывали следы крови.
— Скоро в порт придём — надо прибраться, — буркнул Карстен. — На камбузе можно поесть.
Я отправился на камбуз, найдя его по запахам. Кок, который выглядел как бандит самого устрашающего вида, без слов навалил мне в оловянную миску овсянки, сверху припечатал куском солонины и добавил пару сухарей. Не ресторан, конечно, но утолить голод можно. Пока я ел, кок выглянул в иллюминатор и равнодушно сказал:
— Борнхольм проходим.
До меня не сразу дошло — потом сообразил, что остров Борнхольм — это же то место, где базировалась эскадра Карстена Роде. Тогда почему он идёт мимо?
— Куда мы идём?
— Копенгаген, — бросил неразговорчивый кок.
От Борнхольма до Ростока было не так уж и
далеко, от Копенгагена — чуть ли не вдвое дальше. И что теперь — идти и требовать сменить курс? Смешно! Меня запросто скинут за борт, повесив на шею вместо камня мою сумку с инструментами. Придётся плыть с ними — иного выхода не было.
От нечего делать я прошёлся по шхуне — заодно осматривал раненых. Состояние их было вполне удовлетворительным.
Шхуна мне понравилась — конечно, я делал скидку на разрушения, полученные в бою. Видел я раньше пиратские суда — грязь и вонь. Кар- стен же содержал судно в чистоте и порядке. Скорее всего, он держал на судне железную дисциплину, причём держал жёстко — на пушечной палубе я видел парочку плетей. Провинившихся моряков клали на ствол пушки, руки связывали под стволом, и по голой спине боцман или назначенный из приближённых человек наносил отведённое количество ударов. Ещё на английском флоте любили протаскивать провинившихся на верёвке под килем.
В полдень следующего дня корабль причалил к портовой стенке Копенгагена, встав подальше от центра порта. Конечно, кому охота показывать всем изрядно повреждённый в бою корабль?
Команду отпустили на берег — вместе с ней сошёл с корабля и я. Не по душе мне пиратская стезя.
В этот же день мне удалось найти попутный корабль, и к вечеру следующего дня я был в Рос- токе.
Побродив по причалам, я нашёл наши, русские ладьи. Ильи на судне, как и других купцов, не было.
