Стану я их выполнять если вдруг обнаружу что все мои деньги исчезли? Фига с два! Повернусь к инопланетному кварталу спиной и очень резво отправлюсь искать того кто их слямзил.
Если же моя помощь не понадобиться, кто может помешать забрать эти деньги перед тем как перерезать мне горло? Да никто. И стало быть, наличие денег не так уж необъяснимо. А сейчас, наверняка, стоит о нем забыть и приступить к следующей фазе игры в графа Монтекристо.
Камера в которую меня поместили, оказалась не такой уж и большой. Прямоугольная. В длину она имела шесть шагов, а в ширину восемь.
Дверь.
Тщательно ее ощупав, я убедился что с ней придется повозиться. Дверь, крест накрест пересекали железные полосы, да и сама она была из дерева более твердого чем пол, на котором я совсем недавно лежал в позе распятого на Апиевой дороге спартаковца. И конечно, она была заперта, причем, поскольку я так и не нащупал замочной скважины, скорее всего на очень массивный засов.
Я что есть силы рванул дверь за ручку. Она даже не шелохнулась.
Да, точно, засов. Иначе и быть не могло.
Я взвесил на руке один из крюков и удовлетворенно хмыкнул.
Интересно, за сколько времени я продолблю этой железякой дверь? Не более чем за полчаса? Ну, может еще плюс минут десять.
И пора было приступать к работе. Вот только, сначала не мешало бы закурить.
Курить, честно говоря, хотелось немилосердно.
Я выудил из кармана сигарету, и хотел было ее прикурить, как вдруг замер.
Из-за двери доносились какие-то звуки. Дверь конечно была толстой и хорошо их приглушала, но из того что я сумел расслышать, можно было сделать вывод, что там, снаружи, идет нешуточная драка.
Это еще что?
Неужели Медок и Маута, каким-то образов проведав о случившейся со мной беде, пришли на помощь? Да нет, так не бывает.
И все-таки, за дверью кто-то дрался.
Я явственно услышал как о нее, с другой стороны, ударилось чье-то тяжелое тело. Потом наступила тишина, которую писатели бульварных романов обозвали бы зловещей.
Прижавшись к стене возле двери, я приготовился к драке. Вот сейчас дверь откроется, и за ней окажутся либо Медок с Маутой, либо аборигены, явившиеся проведать как там поживает их пленник. Если это будут последние, то у меня есть чем отблагодарить их за гостеприимство.
Дверь и в самом деле открылась, причем, с совершенно омерзительным скрипом. В камеру хлынул свет. Благодаря ему я мог видеть только силуэт стоявшего в дверном проеме мыслящего. Судя по всему, это был не Медок, и уж в любом случае не Маута.
Стало быть они погибли, не добравшись до меня, а проведать пленника явился сам убийца.
— Ну ты, центурион, выходи!
Память у меня хорошая и голос я конечно тотчас узнал. Принадлежал он Кабланды.
17.
Вот это меня совершенно вышибло из седла. И вместо того чтобы кинуться на кабланды, и попытаться продырявить ему крюком голову, я сказал:
— Что-то неохота. Может быть сам войдешь?
— Войду, — промолвил кабланды. — Только, чур уговор, драться будем по правилам. И так как намеревались там, на пустыре. Только кольты и более ничего. Согласен?
Что-то не сходилось. Не должен был так себя вести убийца. Или он мгновенно сообразив, что я каким-то образом освободился от растяжки, пытается обвести меня вокруг пальца?
— А аборигены? — спросил я.
— Да их немного было. Я им тут устроил небольшую потасовку, и теперь они в себя придут нескоро. К тому времени когда они очухаются, мы уже успеем все закончить. Ну так как, может быть выйдешь? Не будем же мы устраивать поединок в камере?
Вот это действительно походило на правду. Но все же был еще один вопрос, ответ на который я хотел знать, прежде чем снять с кабланды подозрения в том, что убийца именно он.
— Как ты меня нашел? — спросил я.
— Очень просто, — ответил кабланды. — По запаху, как же еще.
Да, действительно получается вполне складно. Имело смысл и рискнуть. Тем более, что глаза мои к свету уже привыкли.
Я вышел из камеры.
Увидев в каком я виде, кабланды удивленно вытаращил глаза и воскликнул:
— О! Вот это да!
— Как видишь, — сказал я. — Для того чтобы продолжить наш поединок, мне нужно освободиться от этих железяк и заполучить обратно свой кольт.
— Ну, от железяк я тебя освобожу быстро, — сказал кабланды. — А вот с кольтом все обстоит сложнее. Насколько я знаю, на Бриллиантовой из всего два. Тот что висит у меня на поясе, и тот что был у старины Эда.
Говоря это, он вытащил из кармана бластер и отрегулировал его на самую малую мощность.
— Это что? — спросил я. — Прихватил на тот случай если не сможешь одолеть меня с помощью кольта?
— Поединок — дело чести, — степенно ответил кабланды. — А это оружие я прихватил для того чтобы нашему поединку не помешали.
Он кивнул в сторону парочки аборигенов, в весьма живописных позах валявшихся поблизости от двери. Кстати, чуть подальше лежало еще несколько.
Вот это мне уже понравилось. Раз у нас появились пленники, стало быть я смогу задать из пару-другую интересующих меня вопросов. Тем самых, ответы на которые я пытаюсь найти вот уже чуть ли не сутки.
Но сначала надо освободиться от цепей и браслетов.
— Начинаю, — предупредил меня кабланды. — Что освободить в первую очередь?
Я молча протянул ему руки. Кабланды тотчас начал действовать.
Из ствола бластера теперь бил очень тонкий, не толще иголки лучик. И в длину он был не более двадцати сантиметров. Действуя аккуратно и сноровисто, кабланды срезал с меня браслеты. Когда последняя цепь упала на пол, я принялся массировать запястья.
Кабланды же привел регулировку бластера в норму, сунул его обратно в карман, и спросил:
— Зачем?
— Что именно? — спросил я, продолжая массировать запястья.
— Зачем аборигены посадили тебя в эту комнату? И зачем они навесили на тебя эти железяки.
— Не имею ни малейшего понятия, — сказал я. — Впрочем, думаю, сейчас мы это узнаем. Если ты мне поможешь.
— Помогу, — заверил меня кабланды. — Ты же знаешь, что я отношусь к тебе с уважением.
— Которое отнюдь не помешает тебе при первом же удобном случае вновь вызвать меня на бой, — несколько сварливо сказал я.
— Несомненно. Долг чести является долгом чести. Тут я не волен что-либо изменить.
— Ну и прекрасно. А пока подержи-ка вот этого типуса, — сказал я присаживаясь на корточки возле одного из аборигенов. — Да смотри чтобы он не надумал задать стрекача.
