В кармане заурчал мобильник.
— Ингер Юханна, — сказал он и выронил телефон.
Дисплей смотрел в землю, и, быстро подняв телефон, Ингвар не проверил, кто звонит, а сразу поднес его к уху:
— Алло?
— Привет. Это Уоррен.
— А-а, привет. Я пробовал с вами связаться.
— Потому я и звоню.
— Вы лгали насчет человека на пленке.
— Неужели?
— Да. Вы знали, кто он. Тот, в костюме, был агент Secret Service. Вы солгали. И нам это очень не нравится.
— Понятно.
— Мы его нашли. Джеффри Хантера.
На другом конце линии царила тишина. Ингвар не сводил глаз с селезня. Повертев хвостом, тот уселся на большую кочку в нескольких метрах от семейства, словно караульщик на вышке. Отблеск света сверкнул в черном глазу. Ингвар попытался плотнее запахнуть плащ, но безуспешно, плащ был узковат. Уоррена он не торопил.
— Shit! — в конце концов буркнул американец.
— Совершенно верно. Он мертв. Самоубийство, надо полагать. Впрочем, вы наверняка догадывались.
Опять тишина.
Селезень пристально смотрел на Ингвара. Раз-другой негромко крякнул, словно уверяя его, что он по-прежнему начеку.
— Думаю, нам лучше всего встретиться, — неожиданно предложил Уоррен.
— Уже без малого одиннадцать.
— Такие дни тянутся бесконечно.
На сей раз промолчал Ингвар.
— Встретимся через десять минут, — настаивал Уоррен. — Салхус, вы и я. Больше никого.
— Не знаю, сколько раз я должен вам повторять, что это полицейское расследование, — устало заметил Ингвар. — Стало быть, необходимо присутствие начальника полиции или кого-нибудь из его людей.
— Ладно, будь по-вашему, — холодно отозвался Уоррен; Ингвар прямо воочию увидел, как он с безразличным высокомерием пожал плечами. — Скажем, в четверть двенадцатого.
— Приезжайте в управление. Я буду там через десять минут. Посмотрим, удастся ли заловить начальника полиции и Петера Салхуса.
— Думаю, заловим, — сказал Уоррен и отключился.
Ингвар сидел, глядя на телефон. Через секунду-другую дисплей погас. А он вдруг рассвирепел. В животе заурчало. Он был голоден как волк и чертовски зол. По сути, именно он имел все основания злиться на Уоррена. Однако американец каким-то образом сумел перевернуть ситуацию, превратить Ингвара в подчиненного. Видимо, все дело в том, что Уоррен чувствовал себя совершенно независимым, как и страна, откуда он явился, а потому вовсе не стыдился, что его поймали на банальной лжи.
Снова заурчал телефон.
Ингвар сглотнул, когда на дисплее высветилось имя жены. Один звонок, два, три, четыре. В ушах шумело, он прямо-таки чувствовал, как поднимается давление. Старался дышать ровно, потом нажал зеленую кнопку.
— Привет, — тихо сказал он. — Поздненько звонишь.
— Привет, — отозвалась она, тоже тихо. — Как ты?
— Ничего. Устал, конечно, но ведь и все устали.
— Где ты?
— А ты где?
— Ингвар, — сказала она. — Мне жаль, что утром так вышло. Я ужасно обиделась, и расстроилась, и разозлилась, и…
— Ладно, все в порядке. Главное, скажи мне, где вы. И когда ты вернешься домой. Я могу за вами заехать примерно… через час. Максимум через два.
— Нет.
— Я…
— Уже почти одиннадцать, Ингвар. Ты же прекрасно понимаешь, как глупо будить Рагнхильд среди ночи.
Ингвар приложил к одному глазу большой палец, к другому — указательный и нажал. Молча. Красные круги и искры заплясали в пустой черноте под веками. Он чувствовал себя невероятно тяжелым, словно весь лишний вес обернулся свинцом. Скамейка больно врезалась в спину, правая нога затекла.
— Так или иначе, я, наверно, вправе узнать, где вы.
— Не могу сказать.
— Рагнхильд — моя дочь. Мое право и обязанность — знать, где она. В любое время.
— Ингвар…
— Нет! Я не могу заставить тебя вернуться домой, Ингер Юханна. Ты права, глупо будить Рагнхильд среди ночи. Но я хочу… я хочу знать, где вы!
Селезень крякнул и легонько встрепенулся. Другие утки тоже проснулись и подали голос.
— Кое-что произошло, — сказала Ингер Юханна. — Поэтому…
— С вами все в порядке?
— Да-да, — быстро и громко сказала она. — С нами обеими все хорошо, но я не могу сообщить, где нахожусь, как бы мне этого ни хотелось. О'кей?
— Нет.
— Ингвар…
— Слышать этого не хочу, Ингер Юханна. Мы же с тобой не такие. Не сбегаем с детьми из дома и не отказываемся говорить друг другу, где находимся. Мы так не поступаем.
Она молчала.
— Если я скажу, где я, — наконец сказала она, — ты дашь мне честное слово, что не приедешь, пока я не разрешу?
— По правде говоря, мне порядком надоели все эти обещания, каких ты постоянно требуешь, — ответил он, стараясь дышать спокойно. — Мы же взрослые люди! Что-то постоянно происходит, ситуация меняется. Нельзя все время наобум клясться и…
Он замолчал, сообразив, что Ингер Юханна плачет. Тихие всхлипывания шорохами отдавались в трубке. По спине у него пробежали холодные мурашки.
— Случилось что-то серьезное? — сдавленным голосом спросил он.
— Да, кое-что случилось, — всхлипнула она. — Но я обещала ничего не говорить. Это не имеет отношения ни ко мне, ни к Рагнхильд, поэтому тебе незачем…
Она расплакалась не на шутку. Ингвар попробовал встать со скамейки, но правая нога вконец затекла. Он скривился и, опершись на спинку, все-таки выпрямился, чтобы восстановить кровообращение.
— Милая ты моя, — мягко сказал он. — Я обещаю, что не приеду, пока ты не разрешишь, и допытываться ни о чем не стану. Но где ты?
— У Ханны Вильхельмсен, — опять всхлипнула она. — На Крусес-гате. Номер дома я не знаю, но это легко выяснить.
— Что… черт побери, что ты делаешь у…
— Ты обещал, Ингвар. Обещал не…
— Ладно, — поспешно сказал он. — Ладно.
— Тогда доброй ночи.
— Доброй ночи.
— Пока.
— Пока.
— Я тебя люблю.
— Ммм…
Она отключилась, а он еще долго стоял с телефоном возле уха. Заморосил дождь. Нога по-прежнему как ватная. Утки уплыли, не понравилось им его соседство.
Почему я всегда позволяю оставить себя в дураках? — думал Ингвар, ковыляя по мокрой свежей траве к развалинам церкви.
Почему я всегда уступаю? Всегда и всем?
