Книга Страсть огня - Карина Демина

— Я принёс в сосуде вина, выпьем с тобой по чаше. *

Они выпили и молча обменялись мужскими крепкими объятиями. Вальд в последний раз одевал боевой наряд, у входа уже ожидала стража, которая проведёт его на место казни. Хаук отправился на площадь. За короткое время её огромное пространство заполнили Инные — простому люду вход был закрыт — молчаливые, хмурые, но все одетые и при оружии: они отдавали последнюю дань уважения своему боевому товарищу. В центре площади установили небольшое возвышение и рядом с ним уже находился палач, который не был Инным. Вышел Визфолл: посеревшее лицо короля и мрачный вид сделали тишину звенящей. Правитель подошёл к высокому железному престолу, который принесли заранее. Он тяжело уселся, как будто большая глыба давила на его плечи. Советник же направился прямиком к палачу.

— По праву последней воли осуждённого, — громогласно во всеуслышание объявил Хаук, — я занимаю твоё место. Послышался одобрительный гул голосов Инных: воины хорошо понимали сотника не пожелавшего быть казнённым как вор или подлый убийца от рук палача. Хаук повернулся к королю и твёрдо взглянул на него. Визфолл поджал губы, но возразить ничего не мог — последняя воля Инного была священна. Палач поклонившись, сразу удалился. Хаук перевёл тяжёлый взгляд на пустующее место принцессы, но она вышла, гордо подняв голову, одетая в серебристый красивый наряд. Только снежная бледность, упавшая на её щеки, говорила о сильном волнении. Кинув быстрый взгляд на деревянный помост, она села на уготованное ей место и сжала в руках платок. Как только показался сотник, идущий в сопровождении стражи, воины в знак поддержки осуждённого стали ударять оружием о щиты и звук многих сотен мечей разносился далеко за лес и горы. Вальд медленно поднялся на помост, сил у него было не много, перебитые кости едва срослись и каждый шаг давался с болью. Воин поклонился сперва королю, потом братьям по оружию и наконец его глаза жадно отыскали принцессу и остановились на ней. Хаук вперил внимательный взгляд на лицо девушки и хоть она была сильно бледна, но, как и обещала советнику, смотрела на приговорённого мужчину с немым обожанием. Вальд облегчённо выдохнул, повернулся к Кае всем корпусом и сжав кулак прижал его к сердцу, низко поклонившись ей. Кая отчётливо видела, что он прошептал ей одними губами "Люблю". Только сейчас до девушки дошёл весь ужас происходящего и того, что она натворила, хотя никогда не желала такого жуткого конца. Кая смотрела на молодое лицо сотника будто впервые видела и вдруг поняла, что он чем-то похож на Хаука: та же гордая посадка головы, такие же голубые глаза… Может поэтому она неосознанно выбрала его? "Прости меня" прошептала она тихо Вальду, но король услышал и удивлённо повернул к ней голову. Кая умоляюще посмотрела на отца, но встретилась только с нерушимостью его серебряных глаз. Он наказывал её, не меняя решения, жестоко учил будущую королеву отвечать за свои действия. Вышел страж и развернув пергамент зачитал указ, в котором говорилось, что за нарушении закона и посягание на честь королевской семьи сотник Вальд приговаривается к казни через усечение головы. Вновь застучало оружие Инных, протестуя, не соглашаясь с волей повелителя. Хаук тяжёлой поступью поднялся на помост и стал рядом с Вальдом.

— Прости меня, брат, — сказал Хаук, — помни, что я обещал тебе.

Вальд взглянул на высокое голубое небо, обвёл взглядом горы, лес и Трофаст, поклонился воинам, прощаясь. Он вытащил из ножен свой меч: опустив его острием вниз, воин крепко сжал в руках его рукоять. Вальд повернулся вновь к Кае, неотрывно глядя в её серебристые глаза и находя в них для себя силы и утешение.

— Я готов, Хаук, — твёрдо сказал он. Молнией взлетел меч Хаука. От оросившей его лицо крови советник закрыл на миг глаза. Он не видел, какой злобной радостью загорелся взгляд Болли, но зато это заметил Лейр, будто случайно оказавшийся поблизости и Олаф, который, как велел Хаук, не спускал глаз с подозреваемого. На площади повисла глубокая мрачная тишина. Кая сидела с закрытыми глазами еле дыша, когда же она решилась открыть посиневшие веки, то вдруг увидела перед собой Вальда: он сидел верхом на Серхуте. Призрачный конь, не касаясь земли, нетерпеливо гарцевал, переступая своими тонкими ногами, фыркая и тряся серебряной гривой. Вальд облаченный в сияющие доспехи, которые дарит Великий всем достойным воинам, приложил кулак к своей груди и улыбнулся Кае. Затем, развернув коня, подъехал к Хауку. Кая перевела взгляд на советника, который, вытерев забрызганное лицо рукавом, внезапно замер, глядя на Вальда. Вальд поднял Серхута на дыбы и, отсалютовав Хауку мечом, помчался той Дорогой, по которой никто не возвращается назад. Советник знал, что мёртвые приходят попрощаться с теми, кого искренне любили. Наставник Вигге ему о том рассказывал. Никто кроме их двоих не видел сияющего нездешним светом воина. Под возобновившийся лязг мечей, Хаук, не глядя по сторонам, пошёл к себе домой. Но два дня спустя в небольшой домик, который Хаук считал своим настоящим домом, где жил когда-то Вигге и куда Хаук прибегал ребёнком, пришёл посланный от короля. Он передал советнику приказ: в срочном порядке явиться в замок. Хаук впервые за долгие годы без охоты шёл к Визфоллу. Но у него был долг перед Короной и он обязан подчиняться. Король ждал его не в тронном зале, а в своих покоях. Хаук бесшумно вошёл и, приветствовав повелителя, поклонился. Тот стоял к вошедшему спиной, заложив руки за спину и глядя в окно, но при появлении советника сразу повернулся к нему.

— Оставь на потом эти церемонии, Ястреб, — отмахнулся Визфолл. — Я позвал тебя по делу, которое не терпит отлагательств.

— Я слушаю тебя, мой господин — Хаук расправил плечи, будто хотел стряхнуть с себя усталость: ещё ни разу за годы службы мужчина не отдыхал. Хотя каждому Инному на временной круг полагались десять дней отдыха. Сейчас ему впервые захотелось их взять и побыть одному. Быть может он так и сделает, сегодня же о том попросит короля.

— Налей нам по кубку вина, — сказал Визфолл, — к тебе у меня важный разговор. Правитель сел за стол и жестом пригласил Хаука сделать то же. Советник налил вино. Он не смотрел на правителя, не мог простить ему и его дочери отнятой жизни Инного, драгоценной как воздух. Будучи сам Инным, Визфолл без сомнения чувствовал