— Ты определенно хорошо изменила внешность, дорогая моя, — сказал ее отец, — однако, думаю, что с опущенным капюшоном ты бы ее узнал.
— Дело в лице, — сказал Даниель. — Оно все перемазано чем-то черным. Это сильно меняет внешность, — добавил он извиняющимся тоном.
— Чем-то черным? — проговорила озадаченная Ракель. И обеспокоенно спросила: — Как голова?
— Немного болит, — признался он, — но теперь, видя, что ты в целости и сохранности, я прекрасно себя чувствую.
— Если сеньор Даниель чувствует себя достаточно хорошо, чтобы осыпать цветистыми комплиментами мою дочь, — сказал Исаак, — то его вполне можно вести вниз.
— Тогда в путь, — произнес капитан.
— Что с ним? — спросила Ракель, когда Даниелю помогали подняться на ноги.
— Оставь пока, — сказал Исаак. — Обследуем все, когда у нас будут вода, свет и чистые бинты. Вот что бы я хотел знать, это как ты оказался здесь, — обратился он к Даниелю.
— Меня послала сеньора Юдифь. Сказала, что мне нужно выяснить, куда вы пошли, а потом следовать за вами так, чтобы вы меня не заметили, и позаботиться, чтобы стража не потеряла вас из виду.
Я оплошал. Из всего порученного только выяснил, куда вы пошли.
— И как ты это сделал? — спросил капитан.
— Подкупил ребятишек, чтобы они мне сказали, — застенчиво ответил Даниель. — Кроме того, они показали мне, как выйти из города, минуя ворота. Это было полезно узнать, но, видимо, завтра…
— С этим разберутся, — сказал капитан. — А теперь Юсуф. Твой учитель, должно быть, очень рад твоему возвращению Его Преосвященство тоже будет очень доволен, и я рад снова видеть своего ученика.
— Будь у меня мой меч, капитан, — сказал Юсуф, — они бы подумали перед тем, как пытаться схватить меня.
— Возможно, — сказал капитан. — Ты должен пойти с нами, если в состоянии вести разговор. А, Юсуф? Сможешь рассказать, что с тобой случилось?
— Я голоден, — ответил мальчик.
— Что привело вас сюда? — спросил Исаак, когда стражники собрались уходить с арестованным Себастьяном.
— Кто-то свистнул, — ответил сержант.
— Кто? — спросил Даниель. — Я тоже слышал свист. И пришел на него.
— Он, — сказал Юсуф, указывая на связанного Себастьяна, которого крепко держали два стражника. — Звал своего слугу, но тот так и не появился.
И он огляделся, словно ожидал увидеть того прячущимся среди деревьев.
— Интересно, где он?
— Думаю, увидев, как обернулось дело, дал тягу, — сказал сержант. — И вряд ли остановится, пока не дойдет до какого-нибудь дальнего города, где никто не знает его имени.
Глава двадцать шестая
Когда спасательный отряд проходил мимо ворот еврейского квартала, сержант и один из стражников проводили Ракель к дому врача. Мать ее, мучимая беспокойством, ждала во дворе новостей. Она подняла фонарь, направив свет на лицо и одежду дочери. И ахнула.
— Ракель, что с тобой случилось?
— Ничего, мама, — ответила девушка. — Мы все целы и невредимы. Нашли Юсуфа. А это просто грязь. У меня все благополучно, а голова Даниеля…
Она сглотнула, уткнулась лицом в плечо матери и заплакала.
— Ну и прекрасно, — сказала Юдифь, похлопывая ее по плечу. — Я рада, что ни с кем ничего не случилось. Иди, выпей чего-нибудь горячего, поговорим об этом утром. Спасибо, сержант, — обратилась она к нему. — Угостить вас чем-нибудь?
— Нет, спасибо, сеньора Юдифь. К сожалению, меня ждут во дворце.
— А что мой муж и мальчик?
— Вскоре они будут здесь, — успокоил ее сержант.
Несмотря на оптимистичное обещание сержанта, остальным участникам этого долгого ночного приключения суждено было еще какое-то время не ложиться в постель. Они расселись вокруг стола в епископском дворце, и каким бы волшебством ни управлялись такие кухни, как у епископа Жироны, еда — горячий суп, холодное мясо, фрукты и хлеб — появилась перед ними чудесным образом, несмотря на ночной час. Юсуф не ел с полудня и отдавал должное всему в пределах его досягаемости. Даниель, смертельно усталый и неважно себя чувствующий, пытался связно рассказать о том, что пережил этой ночью.
— Думаю, — сказал он, завершая рассказ, — что только благодаря счастливой случайности Себастьян не заколол меня кинжалом.
— Почему вы говорите так, сеньор Даниель? — спросил Бернат.
— Я кожей ощутил острие, когда этот человек оступился. Он вскрикнул и упал, выронив оружие.
— Это не совсем случайность, — сказал Юсуф с набитым ртом. Проглотил. — Тут не было ничего особенного, — добавил он извиняющимся тоном, оружия у меня не было, и я не мог придумать ничего другого.
— Что ты имеешь в виду? — нетвердым голосом спросил Даниель.
— Вот что, — ответил Юсуф с недовольным видом. — Он, казалось, вот-вот убьет вас, и он слишком сильный, чтобы я мог повалить его на землю голыми руками. Я бросил ему в лицо горсть земли, и, видимо, кое-что попало в глаза.
— Юсуф, этого оказалось достаточно. Я обязан тебе жизнью, — сказал Даниель.
— Раз так, — проговорил Беренгер, — нам нужно проявить заботу. Донесите молодого человека до постели со всей заботливостью и усердием, — распорядился он, махнув рукой, и снова повернулся к собравшимся.
И когда Даниеля несли на носилках домой под опеку его тети Дольсы, а писцы записывали показания остальных свидетелей, Ракель с ужасом глядела в зеркало при свете свечи на грязь, слезы и пот, смешавшиеся на ее лице.
— Неудивительно, — сказала девушка своей единственной свидетельнице, ночи, — что он не узнал меня.
Тем временем в скудном свете заходящей луны Жуакин шел широким, уверенным шагом, глядя то на звезды, по которым ориентировался, то на землю под ногами.
Время от времени путь Жуакина пересекался с людьми, у которых были свои причины выйти ночью за город. Его никто не замечал. Лишь ночные существа выдели, как он идет, и шумели немного громче, когда он шел среди них.
Епископ уютно сидел со своим врачом в тенистом уголке своего сада.
— Себастьян, — сказал Беренгер. — Никто не мог ожидать от него такого. Он казался смирным. Жадным, неприятным, но не головорезом.
— Полагаю, ему помогал один его старый слуга, — сказал врач. — Ваше Преосвященство помнит человека, которого называли Буйный Марк?
— Помню, — угрюмо сказал епископ. — Тот день, когда он бежал из епархии, был радостным для всех.
— Если я не ошибаюсь, он вернулся, — сказал Исаак и сделала паузу, потому что слуга принес им кувшин холодного питья. — И его сильные руки наверняка были очень нужны сеньору Себастьяну. Однако, несмотря на всего его жалобы и плохое пищеварение, Себастьян силен.
