что не совсем правда.
Как туда залезть — дело десятое. Но теперь-то мы знаем, что технически это возможно и рано или поздно способ найдём.
А теперь подумаем вот о чём:
Что плохого может произойти, если человечество начнёт шастать в другие миры? Первое — лутовая лихорадка. Куча бессмысленных жертв со стороны авантюристов, которые рванут туда, куда не надо. Как на золотые прииски.
Угробятся сами и угробят команду.
Второе — геополитический фактор. Те страны, у которых наберётся хотя бы несколько команд для выхода в «бублик» получат преимущество. Сильные будут становиться ещё сильнее, слабые на их фоне ещё слабее, и во что это может вылиться не совсем понятно. Войны, революции всякие, перестановка сил и так далее и тому подобное.
После Лича уже десять лет всё так тихо и спокойно, что человеки могли успеть заскучать по приключениям на задницу.
И даже если Российская Империя сохранит монополию на это дело, — я про выходы в бублик, — то это тоже не очень хорошо. Другие испугаются, соберутся всем миром и попробуют загасить. Или технологию отнять, или ещё чего похуже.
Попытаются ещё Величество свергнуть и какого нибудь своего ставленника на престол пропихнуть. А что? Бывало такое, к счастью не у нас. Гринёв, конечно, хлеб не даром есть, но и за бугром не лыком шиты. Интриги начинаются, оно надо?
Ну и третье — присутствие демоницы в этом подпространстве как бы намекает, что в других мирах может таиться что угодно. И самолично зазывать это «что угодно» затея плохая. Как будильник для лиха завести.
И что в итоге получается?
А получается, что лучше бы вообще замять этот инцидент. Забыть о нём и жить дальше. Жаль только, что теперь не получится. Державин ведь с виду хоть и простачок, а головёшка-то у него работает как надо.
Гений своего поколения.
И даже приставку «недооценённый» в его случае не используешь, потому что оценённый ещё как. Величество для его изысканий любые бюджеты выделит, и глазом не моргнёт. Ну а тут-то тем более.
Так что додумается Стёпка рано или поздно, как в другие миры сваливать.
И лучше, если всё это будет происходить с моим участием и под моим контролем, потому что мало ли что.
— Ладно, — сказал я и принял решение. — Расскажу всё, что видел и всё, что понял. Но! Сами понимаете, у меня есть условия.
— Конечно, Вась, — кивнул Державин и принялся снова разливать. — Говори чего хочешь.
— Во-первых, я требую назвать это в свою честь.
— Что «это»?
— Ну как? Выход в трещину, — ответил я. — Хочу, чтобы иномирных исследователей называли скуфонавтами. Ну или просто скуфами. С маленькой буквы только, само собой.
Министры переглянулись.
— Да без проблем, — пожал плечами Владим-Саныч. — Это можно. Что ещё?
— Ещё, — сказал я и вдруг залип в угол. — Хера себе у вас тут тараканов. Стёп? Ты бы дезинсекцию в Институте провёл, что ли. Ну позорище же…
— Ой, — только и нашёл что ответить Державин.
А в углу и впрямь происходило что-то ненормальное. Примерно два десятка тараканов суетились без какой-то явной цели. Они не бежали откуда-то и не бежали куда-то, а носились по непонятной кривой и налетали друг на друга.
Но вот, в их движениях наконец-то появилась упорядоченность.
Вместе с министрами мы задумчиво наблюдали за тем, как тараканьи тушки начали складываться в буквы.
— «Пом», — прочитал я. — И что это значит?
— Идор? — предположил захмелевший Владим-Саныч. — Помидор? Помойка?
Однако «ПОМ» очень быстро рассыпался и тараканы пересобрались в «СПА». Постояли так несколько секунд, снова разбежались и с третьего раза наконец-таки справились с задачей. Спасите наши души, стало быть.
— SOS, — задумчиво прочитал я и первым же делом подумал про альтушек.
И тут же, как будто в подтверждение моих мыслей, я ощутил волну энергии, которая прокатилась по Институту откуда-то снизу. Не могу сказать, что волна была очень сильна или разрушительна, но эмоционально заряжена — да.
И ещё как!
Посыл был чётким и недвусмысленным. И он, блин, заражал. То была ярость; чистейшая и первобытная. А ещё за всем этим угадывался образ хозяйки сигнала.
Дольче.
— Так, млять, — сказал я и отодвинул от себя стопку.
Министры переглядывались между с собой с таким выражением лица, будто только что сунули ноги в обоссанные тапки. Не уловить эту волну было невозможно. Наверняка, даже неодарённые сейчас почувствовали какую-то странную и необъяснимую тревожность. «Беги» — забил тревогу их мозг: — «Спасайся».
Спишут потом на чуйку или паническую атаку, но мы-то знаем…
— Сами меня к девкам отведёте или мне поискать… как я умею? — спросил я министров.
* * *
Пока мы спускались на этаж ниже, Гринёв трижды повторил, что распорядился поместить девочек в лучшие условия. При этом ни разу не заискивая и не извиняясь, так что я даже поверил.
Реально поверил, безо всякой иронии.
Более того, тайник сейчас казался взбешённым. И хорошо зная магические способности Главы Канцелярии, могу смело заявить — вряд ли он выхватил это настроение из волны Дольче. Он так-то сам кому хочешь и что хочешь внушить может, это ведь непосредственно по его профилю.
— Василий Иванович! — крикнула Стеклова, едва завидев меня. — Сюда! Скорее!
Длинный светлый коридор и три расхлябанные настежь двери: все альтушки кроме Дольче скучковались возле входа в одну из комнат и смотрят внутрь. Кто испуганно, кто потеряно, а кто и с явным одобрением, — Шестакова вон аж светится мрачной радостью, чуть ли в ладоши не хлопает.
— В сторону, — попросил я девок и зашёл в операционную, а там…
На секунду мне даже показалось, что у Дольче красная кожа, — видимо, ещё свежи впечатления от встречи с демоницей, — однако же нет, это всё отблески пламени. Но визуально Чертанова преобразилась, это факт.
Глаза полыхают огнём. Не «где-то там в глубине её глаз я уловил еле заметные язычки демонического пламени», — и всё такое. Не-не-не. Прямо вот натуральный огонь херачит. У неё в башке сейчас как будто камин раскочегарили.
Плюс к этому у Чертановой выросли рога из огня. Два натуральных рога, и как только волосы не сгорели — непонятно.
Стиснув зубы, Альтушка тяжело дышала и стояла сейчас в такой позе, как будто бы тянется к верхним веткам, чтобы сорвать яблочко. Вот только вместо яблочка
