обламываются иглы вражьи, какими нас наделяют ради того, чтобы меж своих не было согласия. И здесь лучший доктор – время общения. Аверьянов наблюдал эти обломки на каждом, пока впереди маячит лишь личная выгода, про успех общего дела если кто и задумывается, то в последнюю очередь.
Ну, и природа. Среди этих неоцененных красот, глубокой, мудрой тишины, под напевы волн речных – сам начнёшь меняться, помимо воли. Но стоит мысленно вернуться в город, да в девятиэтажную клеть, где сотни жильцов, со своими привычками – так и напрашивается сравнение с концом света. Буржуйский электроинструмент, китайские салюты, и весь год расписан по дням рождений…
– Чему радуешься? – Капитан устроился на стульчике, перебирал камушки.
– Тому, что первая ласточка пошла. Вы первыми получили осевые, найдёте им другие применения.
– Есть идеи?
– Есть. В квартирах проведена проводка. В старых домах – из алюминия, там я не скажу, есть ли такой эффект, а вот в новых домах, где положили медь, мне показали, что заложено левое вращение. То есть, когда на заводе делают провод в изоляции, то станок крутит провода в левую сторону. Туда же крутят насосы, которые подают воду в дома. Я долго думал, почему в левую? Часовая стрелка бежит вправо, а нам подсунули левое вращение. Так и нить для ткани в левую, как тут не поискать умысла? Ведь должно быть равновесие, как в природе: если есть левое, то должно быть и правое. А когда стал искать, то не нашёл. Такой мир долго не продержится, если не добавить правого вращения. Я взялся рассмотреть излучения, тот же Чернобыль. Там тоже левое. А нас приучили проходить флюорографию, дополнительно получать облучение. Сдавать кровь, – для кого, чего ради? И я получил прямой ответ: так врагу легче выяснить, кто родился на свет. Они знают явные признаки богоподобного, новорожденного взяли на заметку и подловили момент.
– Убивают, что ли?
– Устраивают несчастные случаи. Выпал из окна, попал под напряжение или машину.
Командир отряхнул руки, серьёзно посмотрел на Аверьянова. Кажется, до него дошло, почему за ним пошла охота.
– Мне надо подумать. Пойду, посижу с удочкой.
Пока никто не конкурировал, Евгений прикинул, где больше плоских камушков, эту кучку закинул в рюкзак. Хоть немного своим отвести и раздать.
– Да, но ведь никто не запрещает! Игорь! Гриша! Подежурьте, я ещё разок пробегусь…
Он входил в соту, как люди ходят на работу; отработал свои часы – и домой. На сей раз ребята не терялись, уже владели моментами. Просто торчали в створе входа, готовые подхватить товар. На этот раз Евгений взял поменьше, они удивились, но слова не сказали. А ему и не надо говорить:
– Потому взял меньше, что правило есть. Оставь для развода, может, это как огурцы: спелые снял, остальные пусть дозревают.
А вечером, когда солнце ушло за сопки, команда собралась в «клубе». Для вечернего просмотра не хватало поп-корна, его заменяли осевые камни. Снова расположились полукругом, кто со своей скамеечкой явился, полдня мастерил.
Грани ожили одномоментно. Мы основательно подготовились – давайте! Аверьянов почувствовал что-то, как получил предупреждение.
– Отойдите шагов на десять, так надо.
– Что случилось?
– Я не знаю. Отойдите.
Звук выстрела всё расставил по местам. Как говорится, прозевали. По реке сплавлялась группа на лодках, потому и не слышно подошли. Капитан побледнел, отвёл Аверьянова в сторону.
– Я должен был предупредить. Местный губернатор пригрел под крылом шушеру, прямо половина из них должна в тюрьме сидеть. Поэтому, когда оформлял допуск, меня честно предупредили: если пересечётесь с людьми губернатора, то на рожон не лезьте. Управы на них нет, пошумят – и пойдут дальше. Вам самим уцелеть пожелаю, полагайтесь больше на здравый смысл.
Евгений слишком высоко задрал голову, резко опустил, как до него дошло.
– А я гадаю, что так неуютно, как воздуху не хватает.
– Ну да.
– В перестрелку не вступаем?
– Ни в коем случае. Вызовут подкрепление, и тогда всю жизнь в бегах придётся провести.
– Что ж, поглядим на елиту.
Группа стала расходиться. Кина не будет. Меткий выстрел разрушил это детище соты, а выводы напрашивались сами собой. В лагере занялись наведением порядке, не сильно обращая внимание на гостей. Капитан вышел к лодкам, попытался выяснить вопросы, что-то уточнить. Коротышка, с оптическим прицелом на винтовке, играл роль главного, сразу с вопросом к капитану:
– Не знали мы, что здесь лагерь. Я издали заметил глыбу горного хрусталя, по ней и засадил. Хочу посмотреть и собрать куски, если вы не будете возражать.
– А, так ты видел? Зачем же бить? Не подумал, что целая глыба стоит дороже?
Коротышка выпалил, как бы задумываясь на ходу:
– Вот, не подумал. Блестит – я и шарахнул. Я не думал делать остановку, а вы тут, лагерем стоите. Или вас не интересует горный хрусталь?
Капитан вернулся к проверенной защите.
– У министерства обороны другие задачи. Мы устанавливаем приборы, снимаем показания с установленных в прошлом году.
Главарь похлопал глазами, соображая:
– Вы и в прошлом году хозяйничали у нас? почему я не знаю?
– Не пересеклись, и ладно. Время не потеряли, вовремя свернулись и ушли. А то, что здесь есть хозяин, в министерстве не знают, так бы предупредили.
– Ты прав, лейтенант, в стране давно пора навести порядок.
– Капитан.
– Хорошо, капитан, приношу извинения. Знаков отличия не видать, поэтому имею права ошибаться. Так. – Шкет разглядел Аверьянова. – А гражданский что делает среди вас?
– Проводник.
– И настолько хорош, что мне его имя не известно.
Капитан развёл руками:
– Нам его посоветовали пригласить, и хорошо, что он не отказался.
Снайпер потоптался, оставляя на мокром песке нервные следы.
– Так, э-э… Как у старшего на этой территории, могу я просить разрешения – пройти и глянуть на обломки горного хрусталя?
Аверьянов отвернулся, во время разворота кивнул. Так, видимо, будет проще отделаться от меткого болтуна. Пусть порадуется.
– Идём, я провожу.
Командир вроде безучастно фиксировал, как сынок губернатора присваивал обломки «горного хрусталя». Стоило загребущим ручкам взяться за самый крупный кусок,
