могу идти сам, – уже с некоторым раздражением говорил Камиль.
– О, Господи, ты весь в крови, весь…
– Мама, я знаю, хватит причитать… – отвечал ей сын. – Я сам знаю, что я в крови…
– У тебя лоб разбит. Сверху.
– Мама, я лучше тебя знаю, что у меня разбито.
– А тебя точно кто-то ударил? Ну, там… Наверху…
– Ты же видишь, я весь в крови! Или не видишь? Откуда у меня кровь, по-твоему?
– Ну, может, ты сам обо что-то ударился?
– Мама! – раздражённо говорит Камиль, и они сворачивают за угол.
Дальше Горохов почти не различает слов, и вскоре они заходят в дом.
«Нужно было вызывать аварийку, а не экономить, папашка ваш ещё бы наворовал», – вслед им назидательно думает уполномоченный.
В общем, всё складывается для него как нельзя лучше. Горохов немного ждет и сам начинает спускаться по лестнице. Он не чувствует никаких угрызений по поводу этого Камиля. Ну, получил по башке камнем паренёк… Ничего, крепче будет…
У Андрея Николаевича уже включился режим «безжалостности». У любого бандоса, любого убийцы-людоеда из приговорённых часто находилась какие-то родственники: жёны, дети, матери… Это в его случае не играло никакой роли. Никакой… А уж после того, как подполковник Илькан Габиев вломился к нему в дом, Горохов с его родственниками особо церемониться не собирался. Камнем по башке – ну, значит, камнем по башке.
Он аккуратно опустился на песок и включил фонарик.
Глава 30
Он осмотрел свеженаметённый песок у дома. Женщина и молодой человек как следует тут поднатоптали, и ему было несложно пройти по их следам, почти не оставляя своих. Он оглядел улицу, прежде чем выйти из тёмного проулка между домами. Убедившись, что там появились редкие прохожие, вышел и пошёл по улице. Прошёл пару домов, стараясь выглядеть на придверных камерах, что из жилищ были направлены на улицу, как можно более естественно, прошёл два дома и обнаружил очень узкий и удобный для укрытия проулок. Он сразу свернул туда и только там выбросил булыжник: больше не нужен. Тут, в темноте, уполномоченный и остановился. Он присел и огляделся, нет ли поблизости камер. Ему всё ещё хотелось курить, но сейчас он точно делать этого не собирался. Теперь, после ранения Камиля, Горохов был уверен, что женщина позвонит мужу. Дом без электричества, сын ранен, ну какая женщина в такой ситуации не позвонит своему мужчине? А на улице появился мощный, судя по двигателю, квадроцикл. Андрей Николаевич собрался и достал револьвер. Машинально откинул барабан, хотя тут, между домами, было темно, и патронов в барабане он разглядеть не мог. Впрочем, Горохов и так знал, что оружие снаряжено как подобает.
Револьвер системы Кольцова.
Боеприпас у револьвера мощный, пуля аккуратная, в общем, оружие это очень точное. Его дистанции, если без прицела, – короткие и средние. Десять, двадцать, тридцать метров. На таких расстояниях уполномоченный, работая из револьвера, почти не промахивался.
Главное, главное, чтобы охраны у подполковника было не много. «Хорошо бы он приехал один».
Но такой расклад был маловероятен. А если с Габиевым будет больше двух человек, Горохов просто собирался уйти через проулок на соседнюю улицу, не начиная дела. И, судя по всему, приближающийся квадроцикл был один. Значит, с подполковником будет не больше трёх человек. Уполномоченный чуть выглянул из-за угла. Он уже держал оружие наготове… Но это был не подполковник. Машина остановилась невдалеке, и из неё вышли мужчина и женщина, они быстро зашли в хороший дом, что располагался напротив дома Габиева.
Андрей Николаевич убирает оружие и снова приваливается к стене дома, замирает.
«Лишь бы на стене не было клещей».
Где-то всё так же одиноко пиликает цикада, по улице проходят два человека, проезжает небольшой грузовичок, а уполномоченный ждёт, поглядывая на часы. Тихо и пустынно. Обычная безветренная ночь. И так проходит почти полчаса. Пока от западного конца улицы до уполномоченного не доносится звук работы дорогого мотора. Конечно, он не может из своего проулка, из узкого и тёмного пространства между домами, видеть приближающийся транспорт. Но почему-то Горохов уверен, что это подполковник всё-таки, несмотря на нынешнюю его занятость, решил заглянуть домой и проверить, как там домашние.
Андрей Николаевич снова достаёт револьвер. И, слыша, как приближается звук мотора, даже взводит курок.
Дорогая машина, наверное из осторожности, не доехала до дома Габиева, остановилась едва ли не рядом с тем тёмным проулком, в котором притаился уполномоченный. Судя по шуму двигателя, метрах в десяти. Или даже меньше… И двигатель смолк. Пару секунд было тихо.
Андрей Николаевич привстаёт… Он поначалу хотел уйти чуть дальше от уличных фонарей в темноту, но услышал, как кто-то произнёс негромко:
– Обойдите с той стороны и посмотрите между домами, только хорошо посмотрите, по углам тоже… Там песок за домами. Следы обязательно смотрите…
Это голос Илькана. Голос начальника. Причём начальник говорил, сидя в машине, то есть говорил без респиратора. В ночной тишине через раскрытую дверь квадроцикла Андрей Николаевич без труда разбирает все слова.
«Тут темно, пять шагов дальше по проулку, и я руки своей не вижу, как они будут смотреть? У них тепловизоры? Или фонарики?».
Тепловизоры явно осложняли ситуацию.
– Понял, – отвечает ему кто-то. И хлопает дверцей кабины.
«Осторожные, сволочи».
Вот только эта осторожность на сей раз сыграла против Габиева и его людей. Они остановились как раз рядом с тем, кого и опасались.
Вообще-то Горохов планировал всё сделать по-другому, он вообще не хотел никого убивать, ведь те люди, что сейчас приехали, скорее всего были сотрудниками Трибунала, то есть его коллегами, но эта их осторожность спутала ему все карты… Теперь он не уходит в темноту проулка, а делает пару шагов вперёд, к углу дома, навстречу своим врагам. И замирает, прижавшись к стене.
Два человека шли к нему, и он поднял оружие. Поначалу у него ещё были сомнения в целесообразности его действий, но теперь ему просто некуда было деваться. Сдаваться людям Поживанова после того, как неожиданно умер Бушмелёв… Ну, это был бы поступок не в его стиле. Его стиль – револьвер системы Кольцова.
Как только первый показался из-за угла, Горохов нажал на спусковой крючок…
Бах…
И сразу уполномоченный делает шаг вперёд и стреляет во вторую фигуру, что едва видна из-за угла…
Бах…
Выстрелы с четырёх-пяти метров в контрастно освещённые контуры людей… Он не мог промахнуться… Уполномоченный делает ещё три шага из темноты к фонарям улицы…
Теперь перед ним уже и сам квадроцикл. Он неплохо освещён, но через тонированные стёкла невозможно рассмотреть, есть ли кто-то в
