отправляюсь в душ, даже не пытаясь ещё раз уснуть. И так всю ночь проворочалась, одолеваемая разными, неясно-тревожными мыслями.
Лёвка улетел за сыном ещё вчера, обратно у них куплены билеты на это раннее утро, а значит уже к полудню он привезёт Мишу сюда.
После душа переодеваюсь в спортивное, затыкаю уши капельками наушников и отправляюсь на пробежку. Выматываю себя до такого состояния, что обратно буквально доползаю, сильно подволакивая нестерпимо занывшую ногу. Закидываюсь обезболивающим и снова отправляюсь в душ. Натираю себя до скрипа, чувствуя, как гудят от пережитого напряжения все мышцы.
Но перебить ментальное физическим всё равно не удаётся. И я, стоя под упругими струями воды, только и думаю о том, что через несколько часов познакомлюсь с Лёвкиным ребёнком.
Для меня это вдруг невероятно эмоционально тяжело. Лучше бы он бывшую жену привёз, честное слово.
Какой он, этот Миша? Как выглядит? Как воспримет меня? В штыки? Я бы в его возрасте точно восприняла в штыки...
Смешно, но я не видела ни одной Мишиной фотографии. Можно было бы конечно прямо сейчас порыться в соцсетях, но мне почему-то страшно. В последний раз я искала в интернете что-то о Лёвке сразу после его свадьбы.
Очень хотелось посмотреть, какая она - та, которую он выбрал после меня.
Посмотрела. Красивая. Невероятно красивая и нестерпимо счастливая в белоснежном платье А - силуэта, со светящимися глазами, черными высоко заколотыми локонами и лучезарной улыбкой на притягательном нежном лице. И Лёвка рядом - такой же счастливый и идеальный. Целует её и носит на руках...
Больше я так над собой не издевалась.
И сейчас мне тоже было боязно лезть в инстаграм его жены или родственников, и там напороться на очередные фотокарточки чужой, пусть уже и бывшей семейной жизни.
Да и что я такого там увижу? Ребенок и ребенок, да?
Выйдя из душа, спускаюсь на первый этаж. Включаю музыкальный канал на плазме, делаю пару кругов по кухне-гостиной, не зная куда себя деть. Лёвка уже отписался, что они приедут через каких-то два часа. Колотит от нервов сильнее с каждой минутой.
Надо бы поесть, но я не хочу. Зато догадываюсь, что они -то как раз приедут голодные. С Лёвой проще - он вообще всеяден после училища, а вот чем кормить пятилетнего ребенка. Вряд ли ему интересен мой витаминный салат...Идею пойти и взять готовую еду в кафе отметаю сразу. Почему-то хочется самой.
Что я любила в детстве?
Мамину выпечку и блины. И, если с дрожжевым тестом я сейчас вряд ли справлюсь, то с блинами - можно попробовать. Правда готовила я их в последний раз лет в пятнадцать. Мне такое категорически нельзя было большую часть моей жизни, и лишь от маминой стряпни я никогда не находила сил отказаться, пользуясь тем, что я по природе худощавая, в папу, и могу позволить себе чуть больше, чем остальные.
Беру первый попавшийся рецепт в интернете, чтобы соблюсти пропорции, и приступаю к готовке, которая хоть немного отвлекает и успокаивает. Правда, тонких и ажурных блинчиков как у мамы у меня не получается - навыка нет. Это скорее толстенькие большие оладьи, обмазанные сливочным маслом, но на вкус вполне...Сама не замечаю, как на стрессе, пока готовлю, съедаю штук пять.
И чуть не роняю из рук сковородку, когда слышу, как распахивается входная дверь.
Медленно вытираю руки о полотенце и, выключив плиту на время, поворачиваюсь лицом ко входу.
В прихожей шаги, до меня доносятся звуки возни, шуршания одежды, Лёвин голос и ещё один - тонкий, звонкий, громкий. Детский...
У меня сердце болезненно сжимается, отказываясь толкать кровь, когда слышу детское "пап", сказанное с той особенной требовательно- бодрой интонацией, которой зовут своих родителей все обласканные любовью дети, точно знающие, что их услышат и помогут в любой момент.
- Пап, повесь!
- Давай. Так, здесь разувайся. Снимай рюкзак. Да не парься, попозже наверх отнесем. Мишань, пошли в гостиную. Там, похоже, кормить будут, судя по запахам.
- М-м-м, я голодный! А кто тут? Бабушка? Пап, а я в твоей комнате буду?
- Да, в моей.
Слышу, как они идут ко мне по коридору. Впиваюсь пальцами в столешницу за моей спиной.
- Люблю твою комнату. Там речку видно, - мечтательно тянет мальчишеский голосок, а через секунду я вижу его хозяина.
И перестаю дышать, потому что он...
- Мишань, познакомься, это моя подруга - тетя Гуля, - Лёва тормозит сына, обняв за худенькие плечики, и поворачивает его голову в мою сторону.
В меня тут же впиваются широко распахнутые от неожиданности серо-голубые глаза.
- Гуль, это Мишка, - Лёвка подбадривающе мне подмигивает, но я вижу его лицо как в тумане. Всё внимание отдано ребенку.
Медленно киваю недоверчиво разглядывающему меня Мише и силюсь улыбнуться, но губы онемели.
- Привет, - сдавленно произношу.
Мальчик хлопает светлыми ресницами. Хмурит пшеничные прямые брови совсем как у отца.
- Она у тебя теперь вместо мамы, как у мамы дядя Юра? Мама тоже сказала, что дядя Юра - её друг, - сделав выводы, поворачивается Миша к слегка опешившему Лёве.
Вспыхиваю до корней волос, а вот Лёвка на удивление совершенно спокойно воспринимает вопрос сына. Возможно, он просто к ним привык - и к самим вопросам, и к тому, как ребенок их в лоб задает.
- Да, примерно так, - соглашается он, взлохматив Мишины соломенные, почти белые волосы, совсем как у него самого в детстве, - Так что слушайся её.
- Да почему всех надо слушаться? - страдальчески закатывает Миша глаза.
- Иначе она тебя без блинов оставит, да, Гуль? - фыркает непробиваемый Лёвка, подталкивая сына к столу и усаживая на стул, - А, нет, стоп. Руки. Вставай, охломон.
- Я голодный, я сейчас умру, - канючит Миша, но послушно встает и бредет за Лёвой к кухонному крану.
Я так и стою молча в ступоре, наблюдая, как Лёвка подсаживает Мишу и моет ему руки
