Позади нас раздается хихиканье Вани. Она следила за нашей безопасностью со ступенек дверного проема. Маленькая шалунья просто не хочет напрягаться. Не то чтобы я ей позволил.
— Как ты думаешь, что здесь вообще находится? — Антон спрашивает Ваню. — Очевидно, это не ты.
— Честно говоря, не знаю, — грустно признается она. — Может быть, это приманка, и у них здесь спрятана информация.
— А может, это настоящая Ваня Кастельяно, а тебя взяли еще младенцем на подмену.
Ваня фыркает.
— Я бы хотела, чтобы это было правдой, — вздыхает она, проводя пальцем по родинке. — К сожалению, след на моей коже доказывает, что я их биологическая дочь.
Мне бы хотелось, чтобы это было не так. Кастелланосы не заслуживали иметь такую дочь, как Ваня, у которой на душе свет и счастье. Ничего общего с тем, как ее описала Ада. Иногда я задаюсь вопросом, действительно ли они были друзьями или Ваня видела то, чего никогда не было. Когда Ваня говорит об Аде, в ее глазах светится свет. Она считает, что ее подруга была хорошей и заботливой даже в конце. Ада постоянно жаловалась на Ваню. Насколько она была избалована. Какой заносчивой и тщеславной.
Я начинаю думать, что все эти недостатки были результатом самоанализа моей покойной жены. Проецирует свою неуверенность и недостатки на самого близкого ей человека.
— Понял, — кричит Антон, когда мы наконец прорываем последнюю печать гробницы. Он бросает топор в сторону и берет лом.
— Готово? — спрашиваю я, мой Халлиган похоронен в одной стороне гробницы. Антон кивает, кладя лом на трещину на другой стороне. — Один. Два, — я хмыкаю. — Три, — мы поднимаем большую бетонную плиту с места, где она стояла, и убираем ее с дороги.
Взяв набор крючков, я прикрепляю их к стержням гроба. Я передаю одну лямку Антону, а другую беру, и вместе нам удается вытащить гроб с места. Он легче, чем я думал, и только когда мы вытащим его полностью, я пойму почему.
Гроб создана для ребенка.
Ребенок.
— Господи, — Антон качает головой. Я не думаю, что он действительно думал, что внутри будет похоронен ребенок, когда он пошутил ранее.
— Это очень… — Ваня делает паузу. — Роскошный.
Это преуменьшение. Весь гроб украшен золотом и драгоценностями. Он имеет розовый оттенок, что означает, что внутри была девушка.
Кивнув Антону, наклоняемся и щелкаем защелки, открывая крышку.
Это ребенок, да. Новорожденный, судя по всему.
— О боже, — рыдает Ваня, становясь на колени рядом с гробом. Тело внутри сохранилось довольно хорошо, поскольку ему почти двадцать пять лет. Тому, кто занимался бальзамированием, заплатили за дотошность.
— Это… — Антон выглядит испуганным. — Это пуповина, обмотанная вокруг шеи?
Я присматриваюсь. Это чертовски похоже на это.
— Боже мой, — шепчет Ваня со своего места на полу. На коленях у нее что-то похожее на дневник. Еще одну она держит в руках и листает страницы. — Я убила ее.
Что она только что сказала?
Слезы текут по щекам моей маленькой львицы, когда она листает страницы.
— Что это такое? — спрашиваю я ее.
— Дневники моей матери, — хрипло шепчет она. — Она писала в них каждый день в течение девяти месяцев, пока была беременна нами. Это записи, которые она написала прямо перед родами.
15 мая,
Что-то не так. Я чувствую это своими костями. Всю беременность все было слишком идеально, и я все жду, пока упадет второй ботинок. Тео думает, что у меня паранойя. Когда он узнал, что я беременна, он пришел в восторг. Мы так долго пытались. Его волнение возросло, когда я объявила, что у нас будут близнецы. В тот момент, когда он узнал, что они обе девочки, он отдалился. Злой. Девочки не могут унаследовать его империю. Они ни на что не годятся, даже если он выдаст их замуж за союзы, они никогда не принесут такой пользы, как наследник мужского пола.
Я заверила его, что мы сможем попробовать еще раз, когда они родятся.
Я сейчас веду эту беременность одна. Он потерял интерес к детям и стал больше интересоваться шлюхами, которые обещал мне никогда больше не посещать, когда я забеременею. Судя по всему, беременность от слабого пола сводит на нет это соглашение.
Я могу только надеяться, что мои девочки не столкнутся с такими же проблемами со своими будущими мужьями, как и я.
16 мая,
Что-то определенно не так.
У меня начались кровянистые выделения и спазмы. Магда, моя домашняя медсестра, говорит мне, что это нормально, но я знаю, что это не так. Я просто это знаю.
18 мая
Как может сердце терпеть такую трагедию? На душе у меня было тяжело, когда священник председательствовал на службе. Я не могу найти в себе больше сил плакать из-за потери ребенка, которого я так и не узнала. Я крепко сжимала в руке снимок УЗИ, пока они запечатывали ее могилу.
Ваня Мариэлла Кастеллано никогда не узнает, как я ее любила, хотя я никогда ее не встречала.
Я проведу остаток своей жизни, добиваясь справедливости за ее убийство.
Ее убийца никогда не познает любви и доброты.
Отец Тео говорит, что я веду себя иррационально, но доказательством этого является снимок УЗИ.
Она убила моего ребенка.
Ее сестра. Шнур был туго обмотан вокруг ее шеи, и она держала её.
Она убила ее еще в утробе матери.
Я позабочусь о том, чтобы она поняла, что сделала.
Ее имя будет напоминанием о том, чего она мне стоила. Напоминание о том, что она взяла.
Я никогда не полюблю ее.
Она не только убила моего ребенка, но и из-за травм, нанесенных моему телу, я не могу родить Тео никаких сыновей.
Он сказал, что я для него бесполезна.
Значит, она мне будет бесполезна.
Ваня.
Ваня.
Ваня.
Моя бедная храбрая львица рыдает, когда доходит до последней записи. Ее слезы увлажнили страницы. Я беру ее на руки и прижимаю к
