моих губах, когда на заднем плане раздается выстрел.
— Сорен? — мой голос повышается, а сердце замирает, испугавшись того, что могло только что произойти.
— Скоро увидимся, — он сразу же завершает разговор, оставляя мое сердце рикошетом ударяться о ребра.
Беспокойство сковывает мои внутренности, пока я ошеломленно смотрю на телефон. Лучше бы Сорен вернулся ко мне домой. Что, если он ранен? Мое сердце бешено колотится. Пальцы дрожат, когда нажимаю на повторный набор номера. Но на этот раз он не отвечает.
Я расхаживаю перед диваном, пытаясь решить, кому позвонить. Единственный человек, который приходит мне на ум, — Джуд. Я набираю его номер, и, как и в прошлый раз, звонок попадает на голосовую почту. Я должна была догадаться, что он не возьмет трубку.
Только дойдя до двери, я понимаю, что понятия не имею, куда идти и что, черт возьми, собираюсь делать. Вызвать скорую? Плакать над телом мертвого мужа? Сорен умный человек, он не позволит себя убить. Я прикрываю рот рукой. Боже милостивый, что, если он мертв?
Я часами хожу по нашему дому, ковер, который когда-то ощущался пушистым, теперь кажется жестким и примятым. Я морщу нос от внезапно вспыхнувшей боли, когда на языке появляется металлический привкус. Отдергиваю большой палец ото рта и вижу, что он покраснел от того, что я его прикусила. Отгрызла кутикулу, и на ее месте образовалась уродливая впадинка.
Я снова звоню Джуду — без ответа — но я продолжаю, и каждые двадцать минут попеременно набираю то ему, то Сорену. Спустя два часа я отправила Сорену тысячу текстовых сообщений с одним и тем же вопросом. Он всегда отвечает. Всегда.
Мой желудок сжимается, и я чувствую, что меня сейчас вырвет.
Впервые за сегодняшний вечер я слышу звуки снаружи и бегу к двери, широко распахивая ее. Я обнаруживаю четырех охранников с оружием, направленным в темноту, но Сорена среди них нет.
— Где Сорен? — спрашиваю я. Никто не смотрит на меня. Они игнорируют мой вопрос, продолжая вглядываться в темноту.
Я выхожу на улицу, и, наконец, взгляд одного из охранников падает на меня: — Вернитесь в дом, миссис Моретти.
Я хочу наорать на них и сказать, что не пойду, пока не узнаю, где мой муж, но вид его крупнокалиберного пулемета заставляет меня передумать.
Возвращаюсь внутрь, прислушиваясь к любым звукам. Хорошим или плохим. Я жду, когда выстрелит это оружие. Что, если я следующая?
Запускаю пальцы в волосы, дергая за пряди. Я схожу с ума. Я не уверена, что смогу больше находиться в неведении.
Звук открываемой двери заставляет меня подскочить. Я хватаю со стойки нож, готовясь дать отпор незваному гостю, пока не вижу, что в дверь входит Сорен.
Его костюм помят, и он весь в брызгах крови. Я бросаю нож, прикрывая руками рот.
— Сорен? Как сильно ты ранен? — я бегу к нему.
Глажу его, задираю пиджак, чтобы найти рану, не думая о крови.
— Это не в меня стреляли, — он вздыхает.
Я беру его за руку, веду в ванную и включаю воду в раковине. Подставляю наши руки под холодную воду, смывая кровь с кожи.
Он ворчит, но не спорит. Дрожащими руками я стягиваю с него пиджак, и на его белой рубашке обнаруживаю еще больше красного. Одну за другой я расстегиваю пуговицы, обнажая его твердую грудь и шесть кубиков пресса, а затем снимаю рубашку с его широких плеч и бросаю на пол вместе с пиджаком.
— Я скучал по тебе, — шепчет он низким и хриплым голосом.
Я расстегиваю его ремень, и его руки опускаются по бокам.
— Я все время была здесь, — отвечаю я.
Сорен кладет руки мне на плечи и заставляет посмотреть в его глубокие темно-карие глаза: — Я люблю тебя. Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все, правда?
Я закусываю губу: — Да, прости, что не рассказала тебе о своей работе, — я опускаю глаза, разрывая наш зрительный контакт.
Он приподнимает мой подбородок, возвращая мой взгляд к своему: — Не извиняйся. Все, о чем я прошу, — это дать мне шанс. Когда тебе больно, больно и мне. Я не привык к тому, что не знаю, как лучше поступить. Я идейный парень, который расхлебывает дерьмо своих братьев. Но когда дело касается тебя, я не знаю, что мне делать.
Сорен умеет всегда говорить правильные вещи. Он стягивает с себя боксеры, его член стоит, приветствуя меня, Сорен делает шаг под теплые струи, пар клубится над душевой, когда он отдергивает занавеску.
— Я винила тебя и брата в том, что мне пришлось бросить работу, — признаюсь я.
Вода стекает по его лицу, и он смахивает ее пальцами, делая небольшой шаг назад, чтобы открыть глаза.
— У меня такое чувство, что мой босс играл со мной с самого начала. Он знал, кто мой брат и что он твой лучший друг. Больно, когда я доверяю другим, а они делают что-то дерьмовое, например, используют меня.
— Твоему боссу не следовало тебя использовать. А Джуд должен был держать свой нос в чистоте.
Я поднимаю глаза на Сорена: — Это не вина Джуда, — пытаюсь защитить брата.
— Я люблю тебя. Ты поступила правильно по отношению к своему брату, — отвечает он.
Он проводит куском мыла по своему телу, привлекая мое внимание к небольшой ране на бедре. У меня чешутся руки провести по ней.
— Это царапина, я в порядке, — говорит он, когда замечает, на что я смотрю. Я наблюдаю, как он моет голову, прежде чем выключить воду. И передаю ему полотенце, когда он выходит.
— Хочешь, я постираю твою одежду? — спрашиваю я, глядя на всю эту кровь.
— Нет, я ее сожгу.
Я никогда не желала подобного разговора. Если Сорен не может уберечь себя, то сможет ли он обезопасить меня?
— Хочешь поговорить о том, что произошло сегодня вечером?
Он качает головой: — Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Мне не следовало возвращаться домой в таком виде, но, услышав твой голос, я понял, что должен увидеть тебя при первой же возможности, — если он ждет, что я откроюсь ему, ему следует сделать то же самое. Мне не нужны все подробности, но объяснить, почему мой муж пришел домой весь в крови, было бы неплохо.
Он целует меня в щеку: — Ложись спать. Я приду через несколько минут.
Я колеблюсь, не желая оставлять его, когда он выглядит таким грустным. Это не тот уверенный в себе Сорен, к которому я привыкла.
— Твои братья в порядке? — спрашиваю я.
Он кивает:
