– Ты! – выдыхаю возмущённо, пытаюсь вырваться, но Сергей не даёт.
– Да, ко мне действительно приходила молодая и красивая девушка. Мой телефон отключился, правда, сам по себе, а зарядное я дома забыл. Но да, девушка. Очень красивая, очень молодая, растерянная и печальная. И я, правда, уехал вместе с ней. Факт. Пришлось её к себе домой везти. Вот, вроде бы, всё сказал.
Слёзы брызжут из глаз, потому что я просто не понимаю, зачем он это всё говорит, зачем издевается. Это же невыносимо, честное слово.
– Иди нафиг, Измайлов! – рвусь, но Сергей смеётся. – Какой же ты подлый и отвратительный. Не нужна мне такая правда, и ты не нужен. Проваливай!
– Тебе нельзя волноваться, вспомни об этом, – целует меня в висок, и я задыхаюсь от нежности и боли, которые разрывают меня на куски. Самые противоречивые в моей жизни эмоции.
– Я уже все это прошла с Машей: загулы Самохина мне дорого стоили. Уйди, Сергей, видеть тебя не хочу.
Но Сергей по-хозяйски обхватывает ладонью мой затылок, заставляет смотреть в глаза и говорит:
– Ко мне приезжала Маша, она просила помощи, хочет увидеться с Самохиным. Я обещал ей молчать, но да пошло оно в задницу, если мать моего ребёнка яростная ревнивица.
– Да ты что?! – я так широко раскрываю глаза, что они вот-вот выкатятся.
– Ага, я её Костику на руки сбагрил, потому задержался.
– Беспокойный ребёнок… ну вот зачем ей это?
Сергей касается губами моего лба, а мне так стыдно вдруг становится.
– Серёжа… я… не знаю, в общем, что сказать. Прости?
Я выдаю это как-то особенно жалобно, а слёзы обжигают веки. Это всё гормоны, меня болтает из стороны в сторону, и я прижимаюсь к Сергею, вдруг очень чётко осознав, что без него мне невыносимо одиноко, а с ним тепло и радостно.
– Ты меня действительно любишь? Это не потому, что я беременная? – требую и поднимаю глаза, а Сергей хмурится.
– Это потому, что ты – это ты, а беременность ерунда.
– Не ерунда! У меня токсикоз зверский, я с ума схожу. А ещё, – понижаю голос до зловещего шёпота и продолжаю: – Я мясо ем, представляешь? С кровью. Ужас.
Сергей смеётся, поддевает пальцами мой подбородок и целует в уголок рта.
– Какая же ты глупая, вспыльчивая, невозможно ревнивая, – шепчет, подталкивая меня к кровати. – Накажу, честное слово, накажу. Чтобы всякая дурь из головы испарилась.
И наказывает, но так сладко и бережно, что я рассыпаюсь на миллиард кусочков, чтобы стать лучшей версией себя.
– Там наш ребёнок, да? – Сергей, лохматый и взмокший, нежно целует мой живот чуть повыше пупка, а я киваю. – Совсем ещё крошечный…
– Я боюсь, – озвучиваю и всхлипываю. – Всё-таки уже не двадцать.
– Бросай загоняться! – грозит мне пальцем, а я хихикаю, когда щекочет меня над ребром. – Ты у меня самая молодая, красивая, умная и вообще. Всё будет хорошо, я ж не Самохин.
И снова целует живот, и мой переполненный гормонами организм требует ласки и любви.
– Ты мне веришь? Теперь-то ты мне веришь?
Сергей оказывается сверху, а его член замирает в миллиметрах входа.
– Да, – выдыхаю прежде, чем снова взлететь куда-то высоко-высоко.
– Я люблю тебя, Алиса, – шепчет, и я понимаю, что этому мужчине я готова верить бесконечно.
Глава 37 Сергей
– Сколько-сколько? – вскрикивает Алиса и пытается спрыгнуть с кушетки, но я кладу руку ей на плечо, и она затихает.
– Двое, – точно маньяк, улыбается узист – на вид примерно наш с Алисой ровесник. – Будет у вас в два раза больше счастья!
– Серёжа, ты слышишь? – нервничает Алиса, а я киваю, но так и не могу отвести взгляда от двух крошечных фасолинок, плавающих в чёрно-белом “бульоне”.
Врач ткнул в них, очертил контуры, но мне никак не удаётся рассмотреть в нечёткой картинке своих детей. Двадцать лет назад я ни на какое УЗИ с Юлькой не ходил, а тут что-то прям захотелось. Да простит меня Костик, сейчас, в сорок один, всё ощущается иначе. Острее, что ли, волнительнее. Мне, взрослому мужику, даже слезу пустить хочется, когда понимаю: через несколько месяцев в моём доме появится кричащий красный комочек с половиной моего ДНК.
Два.
– Двое? Господи, – ахает Алиса и снова предпринимает попытку побега. Вот же беспокойная натура.
Перевожу на неё взгляд, а она бледная и испуганная. Кусает пухлые губы и между бровей тревожная складка. Она взглядом будто бы извиняется передо мной, и хочется стукнуться головой о стену.
Женщины. Мне точно никогда их не понять, но я действительно люблю Алису, и это самое главное сейчас.
– Как они, доктор? – спрашиваю, а горло странно саднит и будто распухает. Ощущения, как при ангине, но только причина приятнее.
Глажу Алису по плечу, а узист рассматривает что-то на экране, колдует над своим чудо-аппаратом и уверяет, что всё с детьми хорошо.
– Пол на данном этапе определить с высокой гарантией не получится, через несколько недель будет ясно. Но, – взмахивает рукой и прищуривается, внимательно глядя на экран: – почти уверен, что мальчики.
Ха! Так я и знал!
– Два пацана! – восклицает Алиса и хватается за мою руку.
Слегка увеличившийся живот густо смазан липким гелем, по которому чужой мужчина водит прибором. Да-да, я вменяемый взрослый человек, не ревнивец там какой-то идиотский, но аж скулы болят, стоит представить, что кто-то может притронуться к моей женщине.
Так, стоп, не о том думаешь.
– Серёжа, мы же справимся? – у Алисы такие огромные глазищи сейчас, а блестящие тёмные волосы красиво обрамляют бледное лицо, что я не сдерживаюсь: наклоняюсь ниже, целую её в кончик носа и тихо, чтобы слышала только она одна, обещаю, что у нас абсолютно всё будет хорошо. И даже лучше.
И хоть мне самому до чёртиков страшно, не позволяю себе показать этого.
Через время нам отдают кипу бумажек, Алиса скоренько бежит в сторону кабинета своего врача – лучшего в городе – и уже через полчаса мы выходим из здания частной клиники. В ней лежала когда-то Маша – вроде бы, совсем недавно, а кажется, что миллион лет назад.
– Алиса, надо говорить детям, нельзя больше тянуть, – вздыхаю, а она на этот раз не спорит, а лишь кивает. – Умница.
– Думаешь, они обрадуются? – спрашивает, а я распахиваю перед ней дверцу машины. – Но с другой стороны… младенцы же во мне не рассосутся, так что рано или поздно всё равно пришлось бы сказать.
Она сама себя уговаривает, хотя вижу: новость о близнецах в её животе стала оглушительным шоком. Для нас обоих, признаться честно. Я и об одном младенце не мечтал – мне как-то всегда Костика для счастья хватало, – но чтобы двое…
