Эвонхилл, будто бы винясь.
Смесь восхищения и благодарности плескалась в Илии, как бушующее море. Каждым жестом лорд Гавел писал посмертное завещание. Рогнева была права – его наследие было не меньшим, чем у Эльфреда. Лордов всегда казнят через отрубание головы, но только королевской крови рубят голову мечом. Проносив пару месяцев редкий титул лорда-отца короля, министр Гавел в очередной раз подчеркнул уникальность свою, Илии и Эскалота их эпохи.
– Кесарь отпустил вас по обычаю? – спросил Илия.
– Да, чтобы рассказал об увиденном. Мы в камере тянули соломинку. Министру, сами понимаете, тянуть жребий нужды не было, сир.
Дипломат опасливо продолжил трапезу. Илия дал себе минуту перерыва и напомнил:
– Вы говорили о последней воле отца.
– Да, да, – подтвердил лорд Эвонхилл и быстрее проглотил кусок булки. – Хорошо, что вы отпустили Первого Советника и всех остальных. Министр Гавел желал, чтобы об этом узнали только вы, а потом распорядились информацией по своему усмотрению.
Илия заинтересованно кивнул и приготовился слушать. Дипломат хотя и суетился, но говорил размеренно.
– Нас арестовали неожиданно, судили уже через два дня после ареста, а после слушания сразу повели на плаху. Виль… Министр предвидел такой исход, поэтому приказал тянуть жребий сразу, чтобы знать, кому поручает незаконченные дела. – Лорд Эвонхилл жадно допил бульон и тут же продолжил: – Я начну по порядку, сир.
Во-первых, по радожскому вопросу он передал вам единственный совет: поступайте так, будто наперед знаете, что случится худшее.
Во-вторых, еще перед отъездом в Радожны он оставил вам свои наработки и рекомендации, вы их получите в скором времени.
В-третьих, министр подтвердил, что в кесаре Рольфе не проснулся Кнут. При аресте лорда Гавела обвинили в том, что он в переписке с вами обсуждал это, но истинная причина в другом: он действительно вел потаенную войну в тылу врага. Министр был искусен в своем ремесле, поэтому разведке Кнуда не хватило возможностей раскрыть его план. Фактически, написав вам то письмо, ваш отец намеренно принес себя в жертву – значит, будьте уверены, оно того стоило, и вы позже пожнете плоды его подвига.
Он снова закашлялся. Илия только сейчас заметил, что дипломат простужен – говорит в нос и прочищает горло, а на его лице выступает испарина. Король налил воды из графина и подал стакан лорду Эвонхиллу.
– Вы очень добры, сир, – поблагодарил его дипломат и осушил весь стакан. – Есть последняя важная новость. Ее-то он и хотел рассказать только вам.
– Говорите, милорд, вам нечего опасаться, – успокоил его Илия, обводя рукой комнату.
– Вы привезли в столицу девушку из окрестностей Пальер-де-Клев. Королева написала письмо лорду Гавелу, и министр посвятил несколько дней изучению вопроса. Ему прислали фотографию девушки. Ренары, я прав? Он долго рассматривал снимок, а потом лично сжег его. Он доподлинно был уверен в том, что сказал мне, и я передаю его слова вам. Ренара из Гормовых земель – законная дочь лорда Гавела от первого брака. Вам известно, что министр был вдовцом, когда встретил княжну Леславу Яровну. Вот, кха-кха! Простите. До того он потерял первую супругу, не пережившую потерю ребенка. Но это была странная история: первая леди Гавел, Маргарет, много раз пыталась принести дитя в их брак, но каждый раз выкидывала. В последнюю беременность она настояла на поездке в Гормовы холмы, мол, там воздух чище.
На этих словах он зашелся кашлем, а Илия пытался осознать его слова. Но эмоции не поспевали за разумом. Не услышав королевских вопросов, лорд Эвонхилл продолжил:
– Министр не отказал супруге, они уехали. Но когда подошел срок, Маргарет пропала. На ее поиски отправились местные жандармы, следопыты и пальеры, но нашли ее, уже родившую, но без ребенка, в Гормовом лесу. Леди была не в себе, твердила, что спасла дочь, оставив в холмах. Местность обыскали, но девочку так и не нашли, решили, что младенца задрали дикие звери. Министр увез супругу в Эскалот, нашел ей лучших врачей, но ее бред никак не заканчивался, – горе иссушило ее, и она умерла.
Илии показалось, что над его головой стянулись густые кроны эскалотского леса и переплелись ветвями, словно руками, волосами и венами. Он вспомнил лицо Ренары, которая любовалась миром вне Трините. Он тогда не придал этому значения, но ее внешность и повадки показались ему знакомыми, будто он видел ее много раньше, чем до их первой встречи во сне. Сейчас он признал в ней ярко выраженные черты Гавелов. Он признал Ренару сестрой.
– Я должен немедленно поговорить с ней, – изнуренно прошептал он, понимая, что бесконечный список его дел растет и однажды раздавит его. – Бедная! Конечно, теперь все встало на места. Невозможная Джорна! Бедная Ренара!
Слыша его восклицания, лорд Эвонхилл только уточнил:
– Сир, с девушкой все в порядке? Министр доверил вам решать, признаете вы ее или нет, но просил вас заботиться о ней в любом случае.
– Можете не сомневаться, – пообещал Илия.
Лорд Эвонхилл не стал донимать короля и только предложил:
– Не смею отвлекать вас, сир. Если однажды вы пожелаете поговорить о Виль… – он второй раз едва не оговорился, – о вашем отце, знайте, я к вашим услугам. Мы служили на фронте и государственной службе бок о бок больше двадцати лет.
– Почту за честь иногда говорить о нем с вами, – искренне сказал Илия. – Сейчас вам следует отдохнуть.
– Прошу у вас три дня отпуска на встречу с семьей и отдых, а после – я в вашем распоряжении.
– Можете позволить себе столько дней отпуска, сколько пожелаете, лорд Эвонхилл.
Тонкие сигналы этикета вновь запищали – король произнес титул и имя, значит, разговор пора было заканчивать. Дипломат поклонился и вышел из кабинета. Илия же откинул голову на спинку стула и протяжно выдохнул. Лампы в люстрах над ним мерцали и поигрывали всеми цветами грани кристаллического декора. Тристана и матери остро не хватало – да и самого Илии не хватало. Он поймал себя на чувстве, что в голове назойливыми мышами юркали мысли: как бы поступил отец, как бы решила Рогнева, как бы распорядилась Джорна. Но из советчиков ему остался только Эльфред, а придворных советников спрашивать – дурное, гиблое дело.
– Так, – хлопнул Илия обеими ладонями по подлокотникам. – Бюрократию и церемонии – Первому Советнику, войну на рубежах – Лоретту, Радожны – Тристану, маме – скорбные дела, а Ордену – личные. Начнем с рыцарей.
Он еще раз шлепнул по подлокотникам, на этот раз отталкиваясь от них, чтобы встать. У дверей ошивался Первый Советник, как пес у будки. Илия даже закатил глаза.
– Ваша Истинность, я вас
