было привлекать к вам лишнее внимание, а Катерина сделала вас звездой вечера!
А вдруг кто-то еще подумал так же, как Ярогнев?
— Сударыня, — он нежно поднял мое лицо за подбородок, — что бы ни происходило в прошлом, главное сейчас — закончить старую месть, и взяться за решение проблемы трансформации. И, отвечая на вопрос, я помог бы вам в любом случае, будь вы драконицей или смертной, потому что для меня нет различия между двумя видами. Каждый имеет право на помощь, любовь и сострадание.
О нем говорили много плохого, но я была уверена, что сплетничающие и пятой частью его благородства не обладают, и никогда не смогут дойти до его уровня. Не знаю, как именно оказалась в его объятьях, но никто раньше не обнимал меня так бережно, разве что Матильда.
— Вы упомянули о мести. Разве можно ее закончить?
— Именно этим ваш отец сейчас и занимается.
— Они узнали обо мне?
— Не бойтесь, сударыня, сам крол защитил вас своим именем, и будет вынужден мстить за вас, как за члена своей семьи. Их правитель тоже это понимает. Ему не нужна война, и он помогает урезонить Рустемзаде, которые и сами были бы рады освободиться от старой мести. Но им же нужно пустить пыль в глаза, убедить родню и друзей, что им и крол не указ! Так что дело продвигается медленней, но итог неизбежен. Вас признают Крутороговой, и вы вернете себе привилегии своего рода.
— Откуда вам это известно?
— У меня состоялся разговор с кролом. Вас специально пригласили в столицу, чтобы было легче за вами приглядывать, и он попросил меня помочь в вашей защите, раз я самовольно вмешался в это дело.
— Но как они объяснят появление сударыни Крутороговой?
— Это несложно, достаточно преподать обществу правду в виде самой трогательной истории на свете. Ну и с поддержкой правящей семьи никто не посмеет открыто злословить, хотя слухов пройдет немало. А Хрусталева крол уничтожит. Он с самого начала был в бешенстве, но пришлось ограничиться ссылкой. Как только станет известно, кто вы, ему спокойной жизни не дадут.
— Это плохая новость.
— Разве?
— Поймите, сейчас общество считает, что его сурово наказали из-за нападения на смертную, и люди получили надежду на то, что их защитят, что на них не плевать. Когда все поймут, что Хрусталева наказали из-за кровной драконицы Крутороговой, эта иллюзия рухнет, и к смертным будут относиться с еще большим презрением.
Парень вздохнул.
— Признаться, я и не подумал об этом. Ваше сердце куда добрее моего!
— Нет, просто я всю жизнь прожила под личиной смертной.
В целом Ярогнев подтвердил мои догадки насчет моего будущего, но один вопрос так и остался не проясненным. Мне не хватало храбрости его задать, а он не заговаривал об этом. Намекнуть бы, но как? Будь я уверенней в себе, или будь он менее притягательным, я бы смогла спросить открыто… А если поступить более хитро? Нет, он умен, и догадается.
— Сударыня, все хорошо? — он смотрел так пронзительно, что я в конец стушевалась, и не решилась задать вопрос.
— Не очень. После всего, что случилось, ничего не может быть хорошо.
— Ошибаетесь, все будет прекрасно. Сложно, но испытания на то и даны, чтобы мы понимали, чего стоим. Конфликт между господином Крутороговым и семьей Рустемзаде уладит крол Казимиров, а вопрос с трансформацией решу я. Или господин Клеверов. Мы с ним еще посоревнуемся, хоть я и не целитель!
— Вы взвалили на себя сложную задачу, хотя не должны были.
— Это уже мое дело, а ваше — беречь себя, и следовать указаниям.
Ну скажи уже то, что должен!
— Я очень вам благодарна, сударь.
Но он просто поцеловал мои руки, и поднялся.
— Нам пора возвращаться. Надеюсь, у нас еще будет возможность поговорить. Вы спрашивали меня в письме о севере, и я хотел бы рассказать вам о нем подробно.
— Госпожа Стрелицкая намерена вернуться домой.
— Это плохая идея. Вам лучше оставаться в столице, пока не закончатся каникулы в Академии. А потом вас ждет поездка на север, и там Рустемзаде до вас не дотянутся.
Так неужели именно об этой защите крол просил Ярогнева?! А я тут уже вообразила, что нас собираются поженить!
Он больше ничего не добавил, и я не стала настаивать, возвращаясь в зал после долгого отсутствия. Мне было над чем подумать, но времени на это не дали: Леон вынырнул из бокового прохода, и втроем мы встали у двери, якобы все время стоя там, и наблюдая за танцующими. Ловкий ход!
Когда Ярогнева позвали, он с неохотой ушел, мы же с его кузеном принялись фланировать по залу. В итоге Леона окликнул его брат, и я осталась одна, но не расстроилась, а с облегчением спряталась за портьерой. Хватит пока с меня танцев и разговоров!
— Что ты думаешь? — раздался рядом знакомый голос, но я затаила дыхание, надеясь, что никто меня не заметит.
— Она определенно драконица, хоть и притворяется смертной.
— И не просто драконица, а дочь Танильдиз!
— И что? — молодой голос ответил с ленцой.
— Она не представляет, что произошло тринадцать лет назад. И кому она обязана всем, что случилось. Девчонка боится свою родню, но ее настоящий враг куда страшнее.
— Интересно, как они будут выкручиваться?
— Уничтожат ее. Пора и нам браться за своих врагов, не находишь?
— Я прошу дать мне время, отец.
— Приговор наследнику подписан. Старший Беломорский умрет сегодня.
Глава 16. Черное Солнце
ЯРОГНЕВ
Я думал, ничего не может быть хуже попыток сударыни Думской очаровать меня, но потом я увидел ужас на лице Элиф, которая растерянно кого-то искала. Когда наши взгляды встретились, я поспешил к ней, едва не забыв извиниться перед своими собеседниками.
— Сударь, — дрожащим голосом произнесла она, и я понял, что дело плохо.
Вокруг были слишком много наблюдателей, но я решительно вывел ее из толчеи, и крепко обхватил узкие плечи руками.
— Что бы ни случилось, мне нужно от вас спокойствие и четкое изложение.
Красивые глаза отражали такой страх, что мне стоило больших усилий не сжать ее в объятьях.
— Они здесь? Рустемзаде?
Девушка отрицательно замотала головой.
— Я подслушала разговор. Они сказали, что мой настоящий враг меня уничтожит, и это не Рустемзаде. Он не понимал, при чем здесь моя мать, и я тоже. Один просил дать ему время, а второй возражал. Но дело не в этом.
Я хотел прервать это хаотичное повествование, но Элиф резко дернула рукой, призывая меня к молчанию.
— Нет, дослушайте! Он сказал, что
