были командой, подошло к концу, и Учитель со мной согласен, — продолжила она. — Мне лучше будет в госпитале Конохи, чем на миссиях с вами.
— Полностью поддерживаю, — кивнул он и вернул взгляд на Хирузена, только ни его, ни господина Сенджу нигде не было. Орочимару оглядел гостей и стал замечать, что ко всем главам кланов стали подходить шиноби и что-то сообщать, и те сразу резко менялись в лице. И он понял: случилось что-то очень нехорошее.
Глава 23 Джирайя
Нельзя в душе уврачевать
Ее старинные печали,
Когда на сердце их печать
Годами слезы выжигали.
Пусть новый смех звучит в устах,
И счастье новое в чертах
Свой алый светоч зарумянит —
Для давней скорби миг настанет:
Она мелькнет еще в уме,
Пришлет свой ропот присмиревший,
Как ветер, в листьях прошумевший,
Как звук, заплакавший во тьме…
Джирайя лежал на матрасе в маленькой комнате Икки, а она прижималась к нему голым телом и накручивала его волосы себе на палец. Икки жила вместе с родителями и младшими братьями в маленькой квартире, заваленной вещами и игрушками, недалеко от ворот Конохи. Это был самый бедный квартал в деревне, но Джирайю это совсем не смущало. Больше всего его беспокоило, что в любой момент могли прийти ее родители, с которыми он все никак не хотел знакомиться. Но сегодня вся ее семья ушла в деревню отмечать праздник Весны, и можно было расслабиться. Только покой никак не приходил, даже близость с Икки не приносила облегчения.
Джирайя взглянул на нее: милое личико, короткие русые волосы, покатые плечи, тонкие руки, маленькие ладошки, пышная грудь, мягкий живот, стройные ноги, правда, бедра были узковаты и ступни совсем неизящны, щиколотки были полными, а пальцы — короткими.
— Интересно, почему Цунаде нас не пригласила на праздник? — спросила она, поглаживая его по голому прессу. — Я бы с удовольствием сходила. Никогда не была на таких обедах.
— Прости? — переспросил Джирайя.
— Я говорю: почему нас Цунаде к себе на праздник не пригласила. — Икки привстала, и ее обнаженная мягкая грудь коснулась его живота.
— Да, Цунаде, — задумчиво повторил он. — Прости, что ты сказала?
— Джирайя, ты летаешь в облаках сегодня больше обычного, — произнесла она и прилегла обратно на него.
— Облака, — повторил он, вглядываясь в голубое небо за окном.
— Может быть, еще раз? — игриво спросила она, поцеловав его в шею, и стала медленно спускаться ниже и ниже: грудь, живот… Села между его ног, убрала волосы за уши, приоткрыла губы и, наклонившись, позволила насладиться её горячим ртом. Джирайя закинул руки за голову и стал смотреть в потолок. Она так старалась: приглушенно стонала, помогала ладонями и ловким языком, но он ничего не чувствовал.
— Давай, лучше ты сядешь на меня. — Он остановил ее, приподняв за плечи.
Она улыбнулась, устроилась на нем поудобнее, расправила короткие волосы и, взяв его руку, приложила к своей груди и плавно задвигалась. Он смотрел на нее и ничего не чувствовал. Икки и здесь так старалась: красиво выгибалась, улыбалась и делала все, как он любил. Но когда она прикрыла глаза и тихо застонала, Джирайя отвел от нее взгляд на запыленное окно, залюбовался белоснежными облаками на лазурном небе, и его вновь стало уносить воспоминаниями на тренировочные поля. Даже как будто услышал шум листьев в кронах высоких деревьев, где они часто с Цунаде прятались от Орочимару.
— Ты меня пугаешь, — произнесла Икки, а он и не заметил, как она остановилась, и как внизу у него все размягчилось.
Икки сдвинула брови, слезла с него, села на край матраса, подняла с пола цветастое хлопковое платье, прикрыла свою грудь и внимательно посмотрела на него.
— Да что с тобой такое? — спросила она. — Ты в последнее время сам не свой. Ты из-за чего-то переживаешь? Если ты не хочешь знакомиться с моими родителями, то и ладно. Ты же знаешь, я тебя так люблю, что мне достаточно быть просто с тобой рядом.
Джирайя в ответ поджал губы и подумал, что он так и не знал ни ее бед, ни радостей. Он огляделся и увидел комнату Икки как будто в первый раз. Он никогда не обращал внимания на кривые полки с книгами о любви, не замечал и милые безделушки, стоявшие там же. Не замечал и того, как аккуратно висела форма шиноби на стуле, и с каким трепетом поверх была сложена повязка ирьенина. Он вдруг понял, что даже не знал, почему Икки стала ирьенином и почему отправилась на войну. И даже сейчас не захотел об этом спрашивать. Наконец-то до него дошло то, что она была совершенно чужой и неинтересной.
Джирайя прикрыл лицо ладонями, выдавил смешок и с досадой подумал: что же он тут делает и чего же ждёт? Что ему остается делать после помолвки Цунаде и Дана? Ходить с Орочимару на миссии? Спать с Икки, пока она хитростью не забеременеет? Слишком часто стал замечать, как она старалась перед концом удержать его в себе. А что дальше? Жить с нелюбимой женщиной и воспитывать нелюбимых детей? Чтобы однажды, когда все до конца надоест, бросить всех и уйти. Так почему бы это не сделать сейчас, когда все еще не успело зайти так далеко?
— Прости, — тихо произнес он, оторвался от подушек, приблизился к ней, осторожно приподнял ее за подбородок и мягко поцеловал.
Губы Икки были слишком тонкими, и ему не нравилось с ней целоваться. Но сейчас, не отрываясь от нее, он убрал платье из ее рук, приобнял и осторожно опустил на матрас. Запустил ладонь между ее бедер, аккуратно их раздвинул и неторопливо, без его обычных резких движений, вошел в нее.
— Ты никогда не был со мной таким нежным, — улыбнулась она, — мне очень нравится.
Джирайя ничего не ответил, продолжил медленно двигать бедрами, ласкать ее грудь и ничего не чувствовать. Икки прикрывать глаза, широко улыбалась, радовалась и, наверное, впервые за все то время, что они встречались, не старалась ему понравиться.
— Я тебя так люблю, — прошептала она.
Джирайя неловко кивнул и, тяжело вздохнув, хотел ее уже поцеловать, но в последний момент передумал и уткнулся носом в подушку, решив, что надо поскорее со всем этим заканчивать. Но что-то никак не получалось. Она извивалась под ним, легонько била по спине, сжималась вся внутри, но ему это только мешало. Он грубо прижал ее бедра к матрасу, освободился от ее рук и присел на колени. Крепко зажмурился, подумал, что хватит себя жалеть, и