— Это тебе Кучко сказал?
Илья усмехнулся.
— Нет, — произнес инструктор. — Он проговорился, ну а остальное несложно было предположить и сделать выводы.
Сан Саныч одобрительно замычал и энергично зашевелил ноздрями, словно собирался громко чихнуть.
— Молодец, Алексеевич, — похвалил куратор, — это хорошая новость! По крайней мере, круг претендентов наполовину сужается.
Генерал нервно поднялся со своего стула и возбужденно стал расхаживать возле стола.
— Так, так, так… — заурчал себе под нос генерал.
— Необходимо усилить наблюдение за женским персоналом, имеющим доступ к документам, — предложил полковник.
Сан Саныч утвердительно кивнул.
— Само собой разумеется, — заверил собеседника генерал. — Об этом, Алексеевич, можешь не беспокоиться.
— И еще… — сказал полковник, однако остановился на полуслове, так как генерал резко прервал его.
— Постой, Илья! То, что Кучко звонила женщина, еще не значит, что именно она — первоисточник утечки секретных материалов!
— Разумеется, Сан Саныч. Но, по крайней мере, мы знаем, что в этой истории замешана женщина.
Генерал Курочкин задумчиво почесал свою макушку и, подойдя к столу, медленно опустился на стул. Взял несколько отпечатанных листов и сказал:
— В КБ три работницы, которые имеют доступ к документам: Гордеева, Кулагина и Пушкова.
— И кто они? — спросил Илья.
— Вера Николаевна Кулагина — обеспеченная женщина, — сказал генерал, — любит деньги, но инертна и ленива. Думаю, если перед ней будет лежать миллион, она поленится его поднять.
— За миллион, — возразил Маланов, — можно и прогнуться. А остальные?
— Секретарша Пушкова — симпатичная молодая особа, — пренебрежительно ответил Курочкин, — глуповата для серьезного дела… А вот старший научный сотрудник Гордеева Зинаида Михайловна на первый взгляд серьезный и честный работник, но у нее постоянные долги и финансовые трудности…
— Да, с голодухи и на преступление можно пойти, — заметил Илья.
Сан Саныч пристально посмотрел на собеседника.
— Голод не тетка, Алексеевич! Ладно, — устало произнес генерал, — разберемся. Давай вернемся к нашему олигарху… Значит, Павел Мартинович поручил тебе розыск черного чемоданчика?
— Компромата, — поправил куратора инструктор, — ну а деньги — моя премия!
Курочкин удивленно вытянул губы и снисходительно закряхтел.
— Хорошие премиальные, — усмехнулся Сан Саныч.
— Видно, компромат стоит того, — заметил Маланов.
— Несомненно, — согласился генерал и, достав чистый лист белой бумаги, сказал: — Ладно, Алексеевич, давай подытожим наши козыри.
Коллеги обменялись мнениями. Сан Саныч что‑то помечал на бумаге, а Илья пыхтел сигаретой. Когда все было переговорено о Павле Кучко и его приятелях, а также о потенциальных преступниках из конструкторского бюро НИИ, хозяин кабинета отложил исписанный лист в сторону и пристально посмотрел на собеседника.
— Да, — вдруг сказал Сан Саныч, — мы перевернули все вверх дном на даче Вениамина, но ничего не нашли. По словам наших сотрудников, которые делали обыск, — продолжал генерал, — там уже кто‑то побывал и также тщательно порылся.
Илья вопросительно посмотрел на куратора.
— А почему вы так уверены, что там кто‑то побывал? — с сомнением спросил полковник. — Вроде бы Вениамин нигде не светился и никому не говорил о черном чемоданчике.
— А ты уверен? — прямо поставил вопрос генерал ФСБ.
Илья неуверенно пожал плечами.
— Вряд ли, — ответил Маланов. — Вениамин был так напуган и растерян, что даже мне толком ничего не сказал.
Курочкин снисходительно усмехнулся.
— Вряд ли, где‑то, кто‑то, — передразнил генерал. — Это не ответ. А во‑вторых, во многих местах не было пыли, что свидетельствует, что в полках, по углам кто‑то копошился и переставлял мебель, книги и вещи… Вспомни конкретно слово в слово, что тебе говорил Соколов.
Маланов задумчиво почесал затылок и виновато посмотрел на своего куратора.
— Говорил о деньгах, кассетах… — стараясь досконально вспомнить разговор с Вениамином, прошептал пенсионер, — обещал угостить капустой… Сказал, что спрятал на даче дипломат, и намекнул, что я легко его смогу найти. Но, как оказалось, его я нашел, а вот содержимое…
Сан Саныч прищурил слезящиеся от усталости глаза.
— А может быть, Алексеевич, он тебе не о чемодане говорил, — сказал куратор, — а именно о его содержимом?
— Да шут его знает, — вздохнул полковник, — нужно напрячься и хорошенько вспомнить…
Генерал Курочкин не возражал.
— Скажу, Илья Алексеевич, больше, — приподнявшись с места, произнес Сан Саныч, — тебе, конечно, подробности разговора необходимо вспомнить, но думаю, что на свежем воздухе оно будет продуктивнее. Поезжай в Востриково и кадр за кадром постарайся открутить пленку памяти назад.
— Вы считаете?
— Убежден, Илья, — решительным тоном, словно это был приказ, ответил куратор. — К тому же тебе нужно и на Кучко Павла Мартиновича поработать или хотя бы создать видимость.
Илье Алексеевичу и самому хотелось навестить дачный поселок, где, возможно, он кое‑что вспомнит.
* * *
Мать Вероники, с хорошей фигурой, привлекательная на вид женщина лет сорока, ловко готовила завтрак на кухне. Она выглядела неплохо, но была слаба здоровьем — у нее часто болело сердце. Об этом, кроме самых близких, которых, к слову сказать, было негусто, никто не знал. Светловолосая, как и дочь, она задумчиво смотрела в одну точку, словно пытаясь просверлить взглядом своих синих глаз дымящуюся сковородку.
Зинаиду Михайловну что‑то волновало, но она никак не могла понять что. Вернее будет сказать, ее беспокоила дочь.
— Что‑то произошло с моей Вероникой, — вздохнула мать, переставляя сковороду на другую конфорку. — Неужели она уже выросла? — полушепотом задала себе вопрос Зинаида Михайловна и после небольшой паузы сама же и ответила на свой наивный вопрос: — Ну конечно же! Ведь ей уже почти восемнадцать…
Женщина поставила на плиту чайник и снова вздохнула. Перед глазами пролетели годы с рождения дочери и до сегодняшнего дня. Хорошо ли она воспитала дочь? Сможет ли та утвердиться в этой жизни и крепко стоять на ногах, быть независимой и счастливой? Возможно, эти вопросы не возникли бы, будь Зинаида Михайловна здорова и будь жив отец Вероники, который умер несколько лет назад. А теперь у них постоянные долги, на работе много не заработаешь, а воровать…
— Будем надеяться на Бога, — тихо промолвила Зинаида Михайловна и медленно перекрестилась.
