она графиня. Ты, к примеру, тоже графиня, но тебе и в голову не пришло написать мне рекомендательные письма! Потому что ты тоже знаешь про положение женщины в обществе. Но твоя кузина была уверена, что её рекомендации будут приняты в расчёт. Почему?.. Вот на этот вопрос я и искал ответ в письмах.
— И какой ответ ты нашёл?
— Боюсь, этот ответ тебе не очень понравится…
— Какой же⁈
— Шантаж, — вынужден был признаться я, — Только в письме самому авиньонскому папе, твоя кузина просто рассыпается в лести и просит нас принять, точнее меня и мою спутницу. В двух других она буквально приказывает оказать нам содействие. Железным тоном. В одном случае, угрожая рассказать о всяких непотребствах, которые завершились рождением ребёночка от служанки… это она, между прочим, кардиналу церкви пишет! Во втором случае, она обещает, в случае оказания помощи, вернуть некие компрометирующие любовные письма. И это тоже кардиналу. Теперь я почти уверен, что папа нас примет. Я не уверен, что те кардиналы будут нам рады… но это пустяки, которые к делу не относятся! Не так ли⁈
— Моя кузина… и шантаж⁈ — обомлела Катерина, — Не может быть! Этого просто не может быть!
— Может… — вздохнул я, — Меня, между прочим, тоже пытались соблазнить. И очень настойчиво. Сразу две служанки. И даже…
— Что «даже»?
— Ничего… Я говорю, даже та девушка, которая меня случайно ножом ткнула, и та пыталась под меня лечь, — почему-то я передумал признаваться в домогательствах самой Александры. Быть может, просто стало жалко чувства Катерины?
— Ты серьёзно⁈ И… и что?..
— Я же монах, — подмигнул я ей, — А что ещё более важно: нельзя мне! Я же рассказывал. Нельзя! А меня и подпоить пытались, и накормить…
— Подпоить понятно. А в каком смысле «накормить»?
— А! Есть такие блюда, которые вызывают… э-э-э… мужское желание! Ну, вроде хорошо прожаренного мяса с перцем и устриц. Ну, вот, я как-то заметил, что мне к ужину отдельно тарелочку подкладывают. А на ней… правильно! Устрицы, икра, жареное и перчёное мясо, спаржа… Всё один к одному! И отказаться вроде бы нельзя… всё же ты за ужином и тебя угощают. И если наешься, то потом хоть на стенку лезь! Что остаётся? Пить? Тоже не вариант! Как раз контроль потеряешь! Ну, вот… в основном хлебушек… и на тарелке всё перемешать, будто много ел!
— Ты врёшь! — уверенно сказала Катерина.
— Если бы… — вздохнул я в ответ, — Но это всё дело прошлое. Главное, мы имеем надёжные письма, и мы едем к папе! Ну, папа, держись! Кстати, как я тебе с новой тростью?
— Мой мир никогда больше не будет прежним, — пожаловалась девушка.
Памятник средневековой архитектуры — собор Нотр-Дам-де-Дижон!
А это та самая, знаменитая сова на стене собора Нотр-Дам-де-Дижон, увы, почти затёртая, за несколько столетий постоянных прикосновений:
Глава 17
Подозрения
Увлекшись ревнивой подозрительностью,
можно оскорбить и совершенно невинного человека.
Уильям Шекспир.
— Часа через два будет Марсель! — к исходу третьего дня пути, в очередной раз улыбнувшись, предупредил Шарль, — Быть может, я могу ещё чем-то услужить таким щедрым пассажирам?..
— Щедрые пассажиры способны сами себя обслужить… — буркнула Катерина.
— Как скажете, — не стал настаивать парень, — Хотя я знаю отличные места в Марселе… Нет? Ну, нет, так нет…
— Что с тобой? — осторожно спросил я у девушки, — Вид у тебя… кислый!
— Наверное, съела чего-то несвежего, — поморщилась Катерина, — В обед нам подали какую-то бурду!
— Да-да, — согласился я, — Я заметил, как плутовато бегали глазки у хозяина! Знаешь, что? Давай на обратном пути пристанем в том же месте, и набьём ему рожу⁈ Пусть знает, как кормить путешественников тухлятиной!
— Посмотрим… — односложно ответила девушка, — А то ты, я смотрю, уже моду взял: там морду набил, сям морду набил… Вот, приедем в Марсель — первым делом в церковь! Знаю я одну неплохую, Нотр-Дам-де-Аккуль! Представляешь, когда-то там был языческий храм! В честь этой… как её… Минервы!
— Римский аналог нашей Афины, — с умным видом кивнул я, — Богиня мудрости, ремёсел и великого искусства войны. То есть, не просто толпа на толпу, с дубьём и кольями, но высокое искусство стратегии и тактики…
— Да… Так вот, потом этот храм разрушили, и на его месте возвели Храм Божьей Матери! Нотр-Дам-де-Аккуль!
— А «де-Аккуль» — это что?
— Это один из районов Марселя. А место для церкви выбрали самое высокое. С этого места и весь Марсель, и порт — как на ладони. Так что, пошли помолимся…
— Не хочется, чего-то… — зевнул я.
— Как это: не хочется! Твой Орден посвящён Богоматери, а ему «не хочется»!
— У нас Орден Тевтонской Богоматери, — лениво возразил я, — Не французской. Да и вообще, у Иисуса со своей матерью были сложные отношения…
— С чего ты взял⁈
— Из Евангелий, конечно… Откуда бы ещё? Вот, Евангелие от Марка, глава третья. Почти сразу после того, как Христос выбрал себе двенадцать апостолов. После этого Иисус проповедовал в одном доме, и ему говорят: «Вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя». А Иисус обозрел сидящих вокруг, да и ляпнул: «Вот, матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь». И так из дома и не вышел.
Если эти отношения в семье нельзя назвать сложными, то какие тогда сложные⁈ И, кроме того, заметь, что там были и братья Иисуса, и сёстры… Братьев у Него было четверо, а сестёр двое.
— Ты с ума сошёл⁈ — округлила глаза Катерина, — Дева Мария, она… дева!
— Была… — согласился я, — До рождения Иисуса. А потом, как свидетельствует, к примеру, Матфей, в главе тринадцатой, пришёл Иисус в отечество своё, учить людей в синагоге, и люди изумлялись, и говорили: «Не плотников ли Он сын? Не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? И сёстры
