Она должна была ощущать всепоглощающее горе, но эти чувства полностью исчезли из памяти. То, что она потом полгода не разговаривала, тоже знает только из рассказов других.
Какие-то родственники у них были, но они почти не общались. Разумеется, и взять ее к себе никто не пожелал. Руку помощи ей тогда протянули супруги Тамура.
Хидэё Тамура была старшей сестрой ее бабки по матери, то есть двоюродной бабушкой. Дед Харуми погиб на войне, бабушка тоже умерла от болезни почти сразу после войны, и Хидэё любила девочку, как собственную внучку. Других родственников у малышки не было, так что можно сказать, что это было даром судьбы. Двоюродный дед тоже оказался добрым и хорошим человеком.
Однако счастье длилось недолго. У супругов Тамура была дочь, и вскоре она заявилась к родителям вместе с мужем и детьми. Позже Харуми узнала, что этот самый муж потерял свой бизнес, наделал огромных долгов, и семья уже не могла жить в своем доме.
Ко времени поступления в начальную школу Харуми отдали в детский дом. При расставании тетя пообещала: «Я скоро за тобой приеду».
Обещание она выполнила через шесть лет. Семья ее дочери наконец уехала. В тот день, когда Харуми привезли домой, тетя сказала:
– У меня просто груз с души упал – во всех смыслах. Теперь смогу сестре в глаза смотреть.
И она взглянула на домашний алтарь.
По диагонали от дома семьи Тамура жила семья Китадзава, их дочь Сидзуко была на три года старше Харуми. Когда Харуми в первый раз оказалась у Тамуры, девочки часто играли вместе. Харуми поступила в среднюю школу, а Сидзуко – в старшие классы, так что, когда они встретились после долгих лет разлуки, соседка выглядела уже совсем взрослой.
Она обрадовалась встрече с Харуми. Со слезами на глазах сказала, что очень волновалась о маленькой подружке.
С того дня расстояние между девочками внезапно сократилось. Сидзуко заботилась о Харуми и баловала ее, словно младшую сестренку. Харуми обожала подругу, как родную сестру. Дома стояли близко, так что они в любой момент могли встретиться. Вот и в этот приезд Харуми радостно предвкушала встречу.
Сидзуко училась на четвертом курсе физкультурного института. Еще в старших классах она начала заниматься фехтованием и сейчас уже достигла такого уровня, что надеялась попасть на Олимпиаду. Обычно она ездила на занятия из дома, но, когда ее выбрали как подающую надежды спортсменку, количество тренировок увеличилось, она начала выезжать на международные соревнования и часто подолгу отсутствовала.
Но это лето она проводила у родителей. Московскую Олимпиаду, куда она стремилась попасть, японское правительство бойкотировало. Харуми беспокоилась, что подруга страшно расстроится, но опасения оказались напрасны. Лицо девушки, по которому Харуми так соскучилась, выглядело безмятежно. Не пришлось даже избегать разговоров об Играх. По словам Сидзуко, последний отбор она не прошла и с этого момента вздохнула с облегчением.
– Жалко тех, кого отобрали, – только в этот момент в ее голосе прозвучала печаль – Сидзуко всегда была доброй.
Харуми не видела ее года два. Когда-то хрупкое тело подруги теперь налилось мощью, как и положено телу спортсменки. Широкие плечи, плотные бицепсы – получше, чем у нынешних чахлых мужчин. Впрочем, подумала Харуми, она много тренировалась, стремилась попасть на Олимпийские игры, а значит, ее никак нельзя сравнивать с обычными людьми.
– Мама мне все время говорит, что, когда я дома, ей кажется, что комнаты уменьшились, – сказала Сидзуко и по давней привычке наморщила нос.
Про лавку Намия Харуми услышала от подруги, когда они возвращались домой после того, как ходили посмотреть на танцы Бон-одори. Девушки обсуждали свои мечты о будущем, о замужестве, и вдруг Харуми спросила:
– Если придется выбирать между фехтованием и любимым, ты что выберешь?
Ей из вредности захотелось поставить подругу в тупик.
Сидзуко остановилась и посмотрела на Харуми в упор. В ее глазах сверкнула какая-то проникающая в душу честность. И внезапно по щекам ее полились слезы.
– Ой, ты что?! Я что-то не то сказала? Прости! Я не хотела тебя огорчить! – поспешно принялась извиняться растерявшаяся Харуми.
Подруга покачала головой и вытерла слезы рукавом юката. На лицо ее вернулась улыбка.
– Ничего. Прости, я тебя напугала. Ничего страшного, все нормально, – помотала она головой и снова зашагала вперед.
Некоторое время они шли молча. Путь вдруг показался очень длинным.
Затем Сидзуко снова остановилась.
– Харуми-тян, давай зайдем кое-куда?
– Ну давай. А куда?
– Увидишь. Не бойся, это не очень далеко.
Сидзуко привела ее к старому маленькому магазинчику, на котором висела вывеска «Тысяча мелочей Намия». На первый взгляд было непонятно: закрыты рольставни потому, что уже наступил вечер, или потому, что магазинчик вообще больше не торговал.
– Знаешь про него? – спросила Сидзуко.
– «Намия»… Где-то я что-то такое слышала.
Сидзуко проговорила нараспев:
– «Мы проблемы разрешим в лавке Намия для вас».
Харуми ойкнула.
– Точно, я про них слышала. Подруга рассказывала. Так это здесь?
Слухи про эту лавку доходили до нее еще в школе, но сама она здесь не бывала.
– В магазине уже ничего не продают, но проблемы решить помогают.
– Правда?!
Сидзуко кивнула:
– Я сама недавно к ним обратилась.
Харуми вытаращилась на подругу.
– Ты серьезно?!
– Я никому про это не говорила, только тебе скажу. Ты же видела, как я плакала.
Ее глаза снова увлажнились.
Рассказ Сидзуко потряс Харуми. Удивило ее не столько то, что она влюбилась в своего тренера и даже подумывала о замужестве. Подумать только, человек уже покинул наш мир, а Сидзуко, зная, что так будет, упорно продолжала тренировки, чтобы попасть на Олимпиаду.
– Я бы так не смогла, – сказала Харуми. – Если бы мой любимый был неизлечимо болен, я бы ни за что не смогла погрузиться в спорт.
– Ты просто не знаешь ничего про нас, – спокойно ответила Сидзуко. – Думаю, он понимал, что ему недолго осталось. Но именно поэтому все отпущенное время посвятил тому, чтобы молиться об исполнении моей и его мечты. Когда я это поняла, перестала сомневаться. А избавили меня от сомнений в лавке Намия. Тамошний хозяин – потрясающий человек. Никаких уверток, никаких неясностей. Даже отругал меня. Но благодаря ему я прозрела. Поняла, что обманывала саму себя. Вот поэтому и смогла погрузиться в фехтование.
– Надо же… – Харуми в изумлении глядела на обветшавшее здание магазинчика. – Непохоже, чтобы здесь кто-то жил.
– Да, мне тоже так кажется, – ответила Сидзуко. – Но все так и было. Наверное, обычно здесь никого нет, но ночью хозяин приходит за письмами. А потом пишет ответы и к утру кладет их в ящик.
– С ума сойти…
