сам факт скорой встречи с верхним Петербургом… Это так волнительно и несказанно будоражит воображение.
– Поехали дальше. Ты, конечно же, помнишь, я тебе рассказывал, что на поверхности живет по меньшей мере с десяток различных видов мутантов. Все эти адские порождения – результат воздействия радиации на животных и людей. И все они без исключения опасны. Поэтому старайся не попадаться им на глаза. Но иногда контактов с мутантами не удается избежать. Тогда, при условии, что твоя жизнь реально находиться под угрозой, нужно пускать в ход оружие. Как с ним обращаться, ты знаешь.
Ну уж этого Леня мог бы не говорить, он прекрасно знает о моих навыках стрельбы. Однако я промолчал, чтобы не перебивать его.
– Старайся держаться около стен – таким образом тебя, если и смогут атаковать, то только с трех, а не с четырех сторон. Опасайся птеродонтов. Стрелять по ним бессмысленно – пустишь на ветер большое количество патронов. Они очень быстрые и хитрые твари. Лучше всего, если птеродонт заметит тебя, забраться в окно какого-нибудь дома и там переждать. Внутрь не полезет – габариты не позволят, а когда поймет, что до жертвы не добраться, улетает восвояси.
– А как скоро он это понимает? – спросил я.
– Довольно–таки быстро. Хотя иногда мне приходилось сидеть в доме примерно три часа. Упорная скотина попалась, – Леня выдержал паузу, очевидно вспоминая тот эпизод из жизни. – Ах да, чуть не забыл, в самом конце дома номер девять по проспекту Большевиков, на стене, на уровне первого этажа, висит… я не знаю точно, что это, но очень смахивает на кокон. Ты к нему лучше не подходи, у меня насчет него нехорошие предчувствия. Сам я никогда ближе чем на десять метров не приближался – он одним своим видом отпугивает. А уж что он на самом деле из себя представляет, не знаю и знать не хочу. И тебе не советую играть в детектива. Любопытство редко когда до добра доводит. И еще, если найдешь оружие, не бери его много, а то не дотащишь, и двигаться будет тяжело.
Дядя Вова внимательно нас слушал и согласно кивал на все замечания Лени. Видать, соглашался со всем сказанным, сам ведь тоже выходил на поверхность, пускай и давно. Я по сравнению с ними никто.
– На проспекте очень много машин стоит, думаю, догадываешься почему, – продолжал Леня. – Так ты их не бери, бесполезно это. Мало того, что бензин весь в них выдохся, проехать будет негде, да и водить ты еще не умеешь.
– Почему же, мне отчим давал порулить. Там ничего сложного нет.
– Олег, ну что ты ей–богу как маленький! Когда это было–то? К тому же, как ты мог водить, ноги–то, наверное, едва до педалей доставали.
Да уж, вот так сморозил! Я мгновенно зарделся, и мне оставалось только надеяться, что темень туннеля скроет от глаз Лени и дяди Вовы окрас моего лица.
– О, вот тоже полезный совет: на поверхности, если будешь нервничать – а ты будешь, я уверен – разговаривай сам с собой. Это успокаивает, по себе знаю. Только не теряй при этом бдительности и успех гарантирован. Пожалуй, и все, что тебе нужно знать. Там уж, я думаю, сориентируешься по ситуации. Парень ты у нас смышленый…
– И жутко везучий, – с ухмылкой добавил дядя Вова.
– Ну да, и это тоже, – согласился Леня. – Вот я почему–то нисколько не сомневаюсь, что ты вернешься. С оружием или без, но обязательно вернешься. Даже несмотря на то, что путь совсем не близкий и полный опасности.
Вот сейчас мне стало непонятно, чего добивался Леня: хотел меня утешить или запугать? Если первое, то как-то неправильно он это делал. Если второе, то он своего почти добился. Только зачем ему это нужно?
А вот и «Проспект Большевиков». Доехали. Последний раз я тут был… даже не помню когда. Зато станция нисколечко не изменилась. Все как прежде. Более того, она даже совсем не утратила свой облик, оставалась такой же, как и до Катастрофы.
Жители «Пробки» удивились нашему приезду. На все расспросы, в чем дело, дядя Вова отвечал кратко и сухо: все объясним потом. Вскоре люди поняли, что ответа им не добиться и отстали, только лишь самые любопытные остались наблюдали за нашими действиями.
– Олег, надевай костюм, – дядя Вова протянул мне химзу, а затем подошел к молоденькой девушке и шепнул ей на ухо, хотя я услышал каждое слово: – Любезная, будь добра, принеси нам три стакана.
Девушка тут же упорхнула и через минуту вернулась и отдала «заказ» дяде Вове. Тот поблагодарил ее и дал мне и Лене по стакану. Свой же он, пока открывал бутылку, зажал между коленями.
Стаканы были гранеными, миллилитров на триста примерно. Дядя Вова налил каждому из нас примерно четверть.
– А может Олегу не стоит? – спросил Леня.
– Это почему же? – удивился дядя Вова.
– Ну, вы странный вопрос задаете! Он никогда спиртного не пил. А тут сразу водка. Ему может здорово в голову дать. Нежелательно это перед выходом на поверхность.
Слова Лени показались мне здравыми. Может, и вправду не стоит?
– Брось. Олег, выпьешь хотя бы для храбрости. Говорят, Петр Первый повелел давать каждому посетителю Кунсткамеры по стакану водки и малосольный огурец. Как раз для того, чтобы они не боялись и не противились выставленных там уродцев. А там, наверху, тебе с более страшными тварями придется столкнуться, а они ко всему прочему еще и живые. Кто знает, как ты отреагируешь. Так что выпей, думаю, хуже не будет. Ну, за удачную ходку!
Мы чокнулись стаканами и залпом осушили их.
Глотку как будто огнем обожгло, на глазах выступили слезы, но я изо всех сил старался не показать, что сейчас испытываю. А очень скоро по всему телу разлилось живительное тепло, и хотя до этого мне было совсем не холодно, все равно стало очень приятно. И на душе как–то сразу легче стало. Раньше от одной только мысли, что очень скоро я выйду на поверхность, меня бросало в дрожь. Теперь же ничего подобного за собой не замечал. Воистину водка придает храбрости.
– Как ощущения, Олег? – полюбопытствовал дядя Вова.
– Смешанные, – ответил я, поморщась – в горле до сих пор неприятно жгло. –
