Но сейчас всё иначе. Сейчас я чувствую себя гораздо свободнее и счастливее, чем тогда, когда мы с Эриком только познакомились. Я больше не в клетке. Вот только распахнул её и помог мне вылететь другой человек. Он догадался, что со мной происходит, и не остался в стороне. Это благодаря ему у меня появилась интересная работа. Благодаря ему я начала дышать полной грудью, а ещё огляделась вокруг и поняла, насколько велик и прекрасен этот мир.
И каково это – любить… Это я тоже узнала, встретив его. А прежде и не догадывалась.
Кроме того, я начала ходить к психологу. Это стало не самым простым решением. Поначалу я сомневалась и на первом же сеансе попросту расплакалась. Но теперь уже не сомневалась, что поступила верно. Иногда человек не может со всем справиться самостоятельно, и нет ничего зазорного в том, чтобы вовремя обратиться за помощью к знающему специалисту. Вот я и обратилась. Ведь я живу в первый раз, и любовь у меня тоже первая – может, и поздновато для моего возраста, но, в конце концов, люди все разные, есть и такие, что влюбляются впервые в двадцать один год.
Эрик всего на несколько лет старше меня, однако уже добился значительных успехов. Это восхищает меня и в некоторой степени вдохновляет. А ещё он, оказывается, помнит, о чём я ему когда-то проговорилась.
– Ты ведь мечтала открыть свою галерею? – спрашивает, прищурившись.
– Ага, – киваю я. – Но это не так-то просто. Нужно финансирование и…
– Знаешь, а я тоже об этом подумывал. Выставляться в чужих галереях неплохо, но иметь свою было бы и вовсе шикарно. Особенно в столице.
– В столице? – переспрашиваю я и вспоминаю, что Эрик ведь действительно оттуда. А здесь у него живут какие-то родственники. Видимо, заехал к ним и, решив совместить приятное с полезным, договорился о выставке своих работ в местной галерее.
– Ну да. Я не так давно квартиру в наследство получил, но мне есть где жить, так что выставил её на продажу. Вот и будет начальный капитал на открытие галереи.
– Здорово, поздравляю! – улыбаюсь я. – Рада за тебя. Уверена, ты справишься.
– Но мне бы не помешала помощь.
– Помощь?
– Угу. Поехали со мной? Вместе откроем галерею, будем заниматься ею, устраивать оригинальные выставки, перенимать идеи у зарубежных коллег – всё, как ты и мечтала.
Вдох застревает в горле. Он что, серьёзно мне это предлагает? Всё, как я и мечтала?
– Подумай. Знаю, что тут у тебя тоже неплохие перспективы – работа в журнале, а потом и на телевидении. Но ты мечтала о галерее, а не о журналистике, – добавляет, вглядываясь в мои глаза так пристально, что я теряюсь и кусаю губы. А Эрик вдруг перегибается через стол и целует меня. Целует по-настоящему – не просто по-дружески. – Прости, – быстро произносит, оторвавшись от моих губ, хотя по его виду не скажешь, что он сожалеет о своём поступке. – Я тебе напугал?
– Д… да… – оторопело признаюсь я.
– Мне всегда хотелось это сделать. Ещё во Франции. Но тогда я как-то спасовал, не сделал первого шага, упустил возможность. А ты даже контактов не оставила, и в соцсетях я тебя не нашёл. И тут такой сюрприз!
– Я… не замечала…
– Неудивительно. Ты ведь была в клетке. В каком-то своём мире, куда мне ходу не было. Не сближалась ни с кем. Но теперь ты другая – мне ведь не кажется?
– Не кажется, – признаю я его проницательность. – Я в самом деле изменилась. Многое произошло…
– Вот что я хочу сказать. Моё предложение насчёт галереи – не шутка. Я говорю всерьёз и не передумаю. Мы можем стать партнёрами, и не только в бизнесе. Но торопить не буду, подумай, взвесь все за и против. Запиши мой номер и позвони, когда решишь. Договорились?
– Хорошо, – соглашаюсь я.
– У тебя кто-то есть? Хм… Наверное, надо было раньше об этом спросить?
– И есть, и нет, – развожу руками. Именно такие у нас с Дамиром Булатовым отношения. Вроде бы дружеские, но он ведь помнит о том поцелуе в кинотеатре…
***
С того утра, как мы поселились в больнице, прошло уже две недели, и с каждым днём и я, и мой сын чувствуем себя всё хуже и хуже.
Начался токсикоз, который мучает меня почти каждое утро, а порой я с трудом могу подняться с кровати, и приходится, сцепив зубы, заставлять себя это сделать. Но это ничто по сравнению с тем, что приходится выдерживать моему Гошке. У него и сильная тошнота, и слабость, и потеря аппетита. Волосы, его мягкие светлые волосы, тоже начали выпадать. Впервые увидев их на его подушке, я не смогла сдержать слёз.
Но другого выхода нет. Химиотерапия должна убить повреждённые клетки, чтобы освободить место для новых, донорских. Иначе толку от пересадки костного мозга не будет.
Всё вокруг должно быть абсолютно стерильно, и сейчас сыну уже нельзя окружить себя таким количеством игрушек, как в той палате, где мы лежали в моём родном городе. Зато здешний врач нравится Гошке гораздо больше. И я этому человеку доверяю, несмотря на то что он моложе того доктора. Знаю, что нравлюсь ему, хотя он никогда не приглашал меня на свидания и не пытался за мной ухаживать. А сейчас и вовсе не попытается, поскольку знает о том, что в жизни моего сына появился его отец, а я… снова беременна.
Это стало для меня огромнейшей неожиданностью. По правде говоря, когда обнаружила задержку, я решила, что у меня попросту от нервов сбился цикл – такое случалось и раньше. О беременности подумала только тогда, когда заметила и другие признаки. А перебрав в памяти события той ночи, осознала, что ни я, ни Арслан даже не вспомнили о предохранении. Оставалось лишь купить тест, чтобы окончательно удостовериться, что я и сделала.
На тесте оказалось две полоски.
До чего же это странное, необычное ощущение – носить в себе новую жизнь. Не ребёнка, зачатого по необходимости – методом ЭКО или искусственной инсеминации, как я собиралась, думая, что Гошке будут пересаживать стволовые клетки пуповинной крови. Но ребёнка, который, можно сказать, и не планировался, а появился как дар, внезапный и удивительный. Пока остаётся лишь гадать, кем он окажется – мальчиком или девочкой. А ещё я всю голову сломала, как рассказать о своей беременности сыну, ведь он мог решить, что я буду любить его младшего братика или сестричку сильнее, а для Гошки сейчас любое волнение становится дополнительной нагрузкой на организм.
Но он всё равно замечает, что со мной что-то не так, и задаёт вопрос:
– Мама, ты тоже заболела? Я ведь не заразный, правда? Ты болеешь не потому, что болею я?
– Нет, сынок, – отвечаю, в который раз поражаясь его чуткости и заботливости. – Совсем не из-за этого. А ты совсем скоро будешь здоров.
– Тогда почему ты болеешь?
– Это… – запнувшись, кусаю губы. – Гошка… Ты хочешь стать старшим братом? Вот помнишь, у нас были соседи – Антон и Леночка? Антон старший в семье, Леночка младшенькая, в коляске.
