случае, если оно ведет к большему экономическому росту и, что особенно важно, к повышению доходов бедных слоев населения. В своей обычной манере, из-за которой его труды часто не самые легкие для чтения и даже понимания, Кузнец ответил на этот вопрос условно. Но вот какое объяснение он предпочел: "Будет ли снижение высоких доходов, хотя, возможно, и уменьшит вклад этих групп, более чем компенсировано вкладом этих высвободившихся ресурсов в другие виды использования другими группами доходов; и, таким образом, в чистом виде это изменение будет означать значительный положительный вклад в экономический рост? Если ответ будет утвердительным, то некоторые компоненты высокодоходных скобок будут неоправданными с точки зрения экономического роста". Обратите внимание, что Кузнец допускает, что ограничение возможности богатых увеличивать свои доходы может заставить их работать меньше, чем в противном случае, и, таким образом, привести к снижению общего дохода, но он считает, что стимулирующий эффект от создания условий для получения более высоких доходов бедными может с лихвой компенсировать эти потери. Кузнец не ставит под сомнение положительную роль стимула к повышению доходов; он задается вопросом о том, кто может получить наибольший выигрыш - богатые или бедные.
Кузнец считал, что любое распределение доходов должно оцениваться по трем критериям: адекватность, справедливость и эффективность. Адекватность - это обеспечение того, чтобы даже самые бедные имели уровень дохода, соответствующий местным обычаям и уровню экономического развития общества. Справедливость - это отсутствие дискриминации, будь то дискриминация в отношении текущих доходов (как, например, в случае расового или гендерного разрыва в зарплате) или в отношении будущих возможностей (ограничение того, что мы сегодня называем равенством возможностей). Эффективность - это достижение высоких темпов роста.
Когда речь заходит о взаимодействии этих трех факторов, Кузнец предусматривает все возможности. В некоторых случаях слишком сильное стремление к равенству, как при полном эгалитаризме, пагубно скажется на темпах роста, а также снизит адекватность - то есть эгалитаризм может породить бедность. Но в других случаях само достижение более высоких темпов роста требует большей справедливости, будь то потому, что значительная часть населения в противном случае оказывается социально изолированной и не может вносить вклад в общее улучшение, или потому, что это ведет к фрагментации общества и политической нестабильности. Наконец, слишком сильное стремление к адекватности (то есть к сокращению бедности) может привести к снижению стимулов, уменьшению темпов роста и даже к снижению ценности справедливости, поскольку предполагается, что люди будут вознаграждаться независимо от их усилий, только ради сокращения бедности. Это был более сложный взгляд на мир, чем простой компромисс между равенством и ростом.
Как показывают эти примеры мышления Кузнеца, его вклад в экономику выходит далеко за пределы тех основных направлений, за которые его помнят. Вопросы, которые он поднял, в некоторых случаях впервые, остаются с нами и продолжают обсуждаться семьдесят лет спустя. Он добился этого благодаря редкому сочетанию чрезвычайно тщательной работы с данными и глубоких размышлений (мотивированных, как мне кажется, его эмпирической работой) о фундаментальных проблемах, которые ставит и отражает распределение доходов в любом обществе.
Неравенство в Соединенных Штатах в середине XX века
Период, в который Кузнец разработал свой взгляд на распределение доходов, был особенным и, возможно, уникальным в американской экономической истории. В конце Второй мировой войны Соединенные Штаты были не только неоспоримым победителем и единственной державой, обладавшей атомным оружием, но и, безусловно, самой богатой страной в мире (в целом и по доходу на душу населения). В результате войны Германия была разрушена, западные районы Советского Союза в значительной степени уничтожены с точки зрения человеческого и физического капитала, Великобритания истощена, а Китай, Корея и Япония по разным причинам оказались в состоянии крайней нищеты. Но в Соединенных Штатах доходы населения выросли колоссально. Большая часть роста во время войны была обусловлена военным производством, а необходимый послевоенный переход к потребительской ориентации привел к короткому спаду в 1947 году. Однако были построены новые огромные промышленные мощности, и в начале 1950-х годов Соединенные Штаты, на долю которых приходилось всего 6 процентов населения мира, производили более трети мировой продукции. Такой уровень относительной экономической мощи одной страны был беспрецедентным и не повторялся с тех пор, и вряд ли повторится в обозримом будущем.
Кроме того, Соединенные Штаты стали более открытым для классов обществом благодаря политике "Нового курса" до войны, "Биллю об оплате труда" после войны и снижению (некоторые называют его резким) неравенства доходов с середины 1930-х до середины 1950-х годов. Полные масштабы этого снижения (в расчете которого Кузнец сыграл важную роль) оспариваются. Однако мало кто сомневается в том, что снижение неравенства действительно произошло, и оно было значительным. Несмотря на продолжающуюся расовую дискриминацию, Соединенные Штаты в 1950-х годах были гораздо более экономически эгалитарным обществом, чем за двадцать лет до этого. Послевоенное выравнивание доходов произошло не только благодаря более доступному государственному образованию (когда по всей стране появились государственные университеты, привлекавшие тысячи новых студентов) и большему спросу на рабочую силу (вызванному быстрым экономическим ростом), но и благодаря политическим мерам , ограничивавшим самые высокие доходы. Личные налоги порой считались почти конфискационными: для получателей самых высоких доходов предельная ставка налога превышала 90 % на протяжении большей части 1950-х годов. С тех пор столь жесткое налогообложение не повторялось.
Рисунок 6.1 иллюстрирует американское неравенство и экономический рост в долгосрочной перспективе. В рассматриваемом здесь периоде обращает на себя внимание резкое увеличение неравенства во время Великой депрессии, в основном из-за высокой безработицы, а затем длительное падение, продолжавшееся до 1957 года. Коэффициент Джини, который в 1933 году превышал 50, упал до 34 в 1957 году. Такие огромные спады случаются крайне редко и почти никогда не происходят за исключением революций. Но революции, как правило, приводят к снижению реальных доходов, в то время как в данном случае реальный доход на душу населения в США вырос более чем в два раза - с 8 000 долларов в 1933 году до 17 500 долларов в 1957 году. Это замечательное тройное развитие - беспрецедентное глобальное могущество Соединенных Штатов, значительное увеличение реального дохода на душу населения и столь же значительное выравнивание различий в доходах - мы должны иметь в виду, чтобы понять интеллектуальный климат, в котором Кузнец развивал свои мысли об эволюции распределения доходов.
В такой атмосфере, возможно, было естественно верить, что опыт США предвещает то, что может стать общим опытом развитых капиталистических стран: повышение социальной мобильности, конец классовых обществ, снижение неравенства доходов и
