она отгоняла со словами что сама справится быстрее. Также было с уборкой: я прибиралась, а мама ругалась что не может ничего найти после моей помощи. Но при всём этом она любила приговаривать что от меня никакой помощи: она приходит домой и ни ужина, ни уборки от меня, белоручки.
Когда мы с Давидом поженились, я практически ничего не умела. Но я старалась. Готовила ему простые блюда, иногда пересаливая их, иногда передерживая на плите. Давид ел мои разваренные макароны, слипшийся рис, почти обугленное мясо. Мама приходила и делала замечания: всё невкусно, всё ужасно… А Давид останавливал её, и утверждал что ему именно так и нравится.
Он действительно был на моей стороне и ограждал от вечного недовольства мамы. И сам не упрекал. Он был идеальным мужем. Жаль, таскался по постелям.
— У тебя получалось меня защищать. Если бы не ты, мама превратила бы меня в неврастеничку.
— Значит, хоть что-то я сделал правильно. Лиль…
— М?
— Прости за то что назвал шлюхой. Я так не думаю. Я же знаю, какая ты. Даже если… — Давид вздохнул, коротко зажмурился, — даже если ты была с ним, это я тебя толкнул. Прости за эту сцену.
— Я и не обижаюсь.
— За всё прости, если сможешь.
Я опустила глаза, изучая деревянный узор на столе.
— Я тебя любил, люблю и буду любить. Наверное, у тебя не сходится это: как можно любить и изменять, да? У меня теперь тоже в голове это не укладывается. Я всегда понимал что люблю тебя, но…
— Но? — спросила, не поднимая глаз.
— Но мне казалось что все так живут. Все, у кого есть деньги. Отец от матери гуляет до сих пор, она в курсе, и им нормально. Я знал что тебя это не устроит. Знал, что ты не станешь отправлять меня в отпуск одного, собирать для меня чемоданы не забывая про презервативы. Я знал, но… черт, Лиль, я просто всегда думал что это в последний раз. Что вот эта конкретная женщина — последняя, а потом я стану верным, и ты ничего не узнаешь. Я знал что это измены, но я не считал это изменами. Это просто секс. И я понимаю как это звучит.
— Мерзко.
— Да. Понимаю, правда. Мне было азартно. Льстило, что меня хотят. Но если бы я мог вернуться в прошлое, клянусь, я не то что не изменил бы тебе — я бы даже не взглянул в сторону другой женщины! Но в прошлое же не вернуться?
— Увы. И память не стереть, — улыбнулась я грустно. — Мы разводимся, я… я не смогу всё это забыть. Наверное, я могу тебя понять. Возможно, могу простить. А вот забыть — нет, не смогу.
— Черт, Лиля, — Давид закрыл глаза, опустил голову. Плечи его сгорбились. — Я могу только говорить «прости», а еще… я тебя понимаю. Такая вот хрень. Я бы и сам не смог забыть тебе подобное, слишком люблю. Я не стану стопорить развод.
— Спасибо.
— Но я всегда буду ждать тебя, — блеснул он глазами. — И если ты вернешься, если решишь дать нам еще один шанс — я его использую по полной. Больше никаких измен. Переболел я этим, мне хватило. Можешь мне не верить, но это так. Ты теперь с ним?
— Давид, — я покачала головой, намекая что не стану это обсуждать.
— А даже если ты с Марковым, — сузил Давид глаза. — Пусть не расслабляется. Ошибется — а я рядом.
— Ты неисправим, — тихо рассмеялась я.
Искренне.
— Прости за всё, родная. Я хотел сделать тебя счастливой. Баловать. Детей растить. Жаль что всё просрал. Но, может, не всё? Не отвечай, — добавил он торопливо. — Просто знай что если решишься дать нам шанс — я больше не подведу. Я не против развода, согласен на всё. Квартиру, машину, половину накоплений я оставлю тебе.
— Мне ничего не нужно.
— Не глупи. Это не обсуждается. Ты мой родной человек, я не оставлю тебя на улице. У тебя должна быть подушка безопасности. И насчет Насти…
— Я с ней говорила, она обрадовалась что мы разводимся.
— Она чокнутая!
— Она уверяет что действительно беременна. Ты не думал…?
— Если и беременна — точно не от меня. Мало того что я всегда был с защитой, я колол тестостерон, чтобы наверняка. С ней я всё улажу, больше не побеспокоит. Лиль?
Я вопросительно кивнула. Давид улыбнулся как раньше, как во время наших первых свиданий.
Понимаю я всех этих девушек. Дава умеет очаровывать.
Увы, для меня он скоро станет воспоминанием. Надеюсь, приятным, а не болезненным.
— Я тебя люблю. Просто знай это, — сказал он тихо.
— Что будете заказывать? — подошла к нам официантка.
Мы сделали заказ, а затем, спустя сорок минут разошлись по своим комнатам.
Я благодарна Давиду за этот день. Благодарна за то что он решил отпустить меня красиво.
Глава 55
— Что на тебе сейчас надето? — спросила взволнованно. И прижала трубку к уху, чтобы ни одной ноты его голоса не пропустить.
Щеки горят от этого моего вопроса.
И сама вытянулась на постели, под одеялом тереблю резинку кружевных трусиков.
Ох, мучение…
— Я сейчас голый, — хрипло ответил в трубку Макс, и я тяжело сглотнула. Прислушалась. — Только из душа вышел. С работы полчаса назад вернулся.
— Накинь хотя бы полотенце, — посоветовала и зажмурилась, и даже в этой темноте картинка голого Макса предстала так ярко, что хоть вой.
Черт!
Я хочу его!
И вообще секса.
С мужем у нас давно ничего не было. И с того дня я наше расставание отмеряю, когда мы с Максом на юбилее школы встретились — я уже тогда не подпускала Давида к себе.
— Зачем полотенце? — хмыкнул в трубку Марков. — Я люблю ходить голый.
— А при мне ты в одежде был, — напомнила.
— Не хотел тебя смущать.
Перевернулась на постели. У меня такая улыбка, что губы просто не сойдутся обратно, кажется, я солнце, что греет все вокруг, я так хочу к нему, что думать ни о чем не могу.
— Макс, — шепнула. И снова оттянула резинку трусиков. — Чем заниматься собираешься?
— У тебя такой голос, Лиля, — ответил он глухо, с паузами. — Меняй тон, кнопка. Или я решу, что ты хочешь меня прямо сейчас.
— Хочу, — выдохнула, не думая.
Повисла тишина.
Господи. Я соблазняю мужчину, неумело и пугливо, но он отвечает, поддерживает мой робкий флирт. И если сейчас попросит, чтобы я приехала…
— А на тебе что надето? — тихо спросил Макс.
И сразу за вопросом, от которого я покраснела, настойчиво постучали
