совершенно не так, как пахло. Здесь были терминалы, чертёжные доски и прочие атрибуты того пони, которой ну никак не была Клауд Мёрфи. Все то, о чем мы слышали, были плевки в ее адрес, унижение и прочие не приятные вещи, от которых можно было поехать кукухой. Нам говорили, да и сами мы в общем видели то, что Клауд Мёрфи в последнее время былай жёсткой наркоманкой, которая была готова в прямом смысле на что угодно, только-бы получить новую дозу. Секретная комната в ее жилище, вот собственно и все, что осталось в том виде, когда она была той Клауд Мёрфи, коей ее помнил Полковник Каламити. Здесь все было иным, совершенно иным, здесь все выглядело так, как будто кобылица по прежнему находиться на боевом посту, по прежнему выполняет должность Офицера Анклава Пегасов.
Вся комната была наполнена не только дисплеями терминалов и чертежными досками, здесь помимо них были и ящики с вооружением, большую часть которого я не могла опознать, да что там, я даже не могла идентифицировать его, а уж о том чтобы пользоваться им, речи так и вовсе не шло. Мои друзья прошли следом за мной, ступая крайне осторожно, оно и понятно, ведь кто знает, чем может быть напичкано убежище той, кто в свое время была самым ужаснейшие страхом пустоши. Зде могли быть как ещё турели, так и нечто по хуже, к примеру мины, которые были готовы уничтожить любого, кто будет угрожать хозяйке, это жилища
Я поглядела по сторонам и увидела сидящую на стуле пегаску, в шерсти и гриве которой проглядывалась седина. Трудно было судить что либо, лишь глядя на объект со спины, ведь порою внешность, ой как обманчива. Я подошла к пегаске хромая, боль от ожога, начала давать о себе с новой силой. Кобылица тем не менее никак не отреагировала на меня, а продолжала молча глядеть в монитор одного из терминалов. Я начала побаиваться того, что мы опоздали и что наше путешествие окончилось неудачно. Однако мои мысли дурные были развеяны в момент того, когда кобылица повернулась к нам и мы увидели ее измученное тяготами и лишениями лицо, а также то, что жизнь на пустоши тоже, оставила на ней свои неизгладимые шрамы.
Кобылица была практически полностью седой, а ее морда была покрыта глубокими морщинами, говорившими о том, что сколько ей всего пришлось пережить на своем веку. Практически вся ее грива и хвост были практически лишены цвета, лишь в некоторых местах оставались синие волоски, говорящие о прошлом цвете гривы и хвоста. Жизнь не щадит никого, особенно тех не щадит она, на чьих плечах весит груз ответственности за множество жизней.
- Что вам угодно дети – спросила Мёрфи.
- Мэм, мы от Полковника Каламити – произнесла я, - который хочет побеседовать с вами.
- А, Малыш Каламити – произнесла она, - уже дослужился до Полковника? А я то думала, что ему не угнаться за Старшим Братцем.
Она произносила это таким тоном, будто старалась подколоть, или как-то унизить коричневого цвета пегаса. Однако в ее взгляде не было ни единого злого умысла, а скорее с точностью до наоборот, в ее взгляде я ощущала материнскую любовь и боль по тому, что ей так и не довелось, познать счастье материнства.
- Так чего он хочет – спросила Клауд Мёрфи.
- Полковник Каламити просит вас о встрече. Мэм.
- Интересно, интересно – произнесла пожилая кобылица, - а за чем я ему неожиданно понадобилась?
- Все вопросы к моему нанимателю – ответила я, - он не посвящал нас в подробности.
При слове ''нанимателю'', у кобылицы лицо чуть скривилось в микро ухмылке, никто этого не заметил, никто кроме меня. Я достаточно долго времени провела с Хозяйкой Колизея, а потому часто видела на ее морде это выражение, когда она пыталась что-то скрыть от нас, или на оборот дать понять, что это нам нужно в большей мере, чем ей. В данной ситуации, в которой оказались мы сейчас, мы должны были уговаривать ее присоединиться к Стражам Небес, а не она должна была уговаривать нас. Судя по тому, что мне поведал Полковник за закрытыми дверями, в те времена когда он был признан Дашитом, она уже занимала не фиговенький такой пост, а во времена гражданской войны между дашитами и анклавом пегасов, она была на стороне последних, которые в общем-то и потерпели поражение. Да, спорить нет смысла с тем, что возможно ещё кое-где остались недобитки, но это скорее тот не зримый случай, когда недобитки уже не предоставляют опасности, ведь их сил и влияния уже не достаточно, чтобы вновь стать непобедимой организацией, претендующей на мировое господство.
Кобылица поглядела на нас, а эта микро ухмылка исчезла с ее лица. Было понятно, что она находиться в глубоких раздумьях, стараясь разобраться в том, стоит ей делать этот шаг, принять предложение, или остаться со старыми мировоззрениями и порядками. Я ее понимала, прекрасно понимала, ведь я сама была на ее месте некоторое время назад, я оказалась перед трудным выбором, когда была обязана сама решать, что мне делать и когда. Я оказалась в абсолютно новом для себя мире, который оказался гораздо более обширным, чем моя камера с четырьмя койками. Да, она была довольно комфортабельной, но это было похоже на золотую клетку, в которой держу соловья. А скорее не соловья а волка, которому какие условия не предлагай, сколько не пытайся вбить послушание, он все равно останется в глубине души волком, которого сколько не уорми, а он по прежнему будет глядеть в лес
Вот такой пони я была, была когда-то, а сейчас, что осталось от меня той старой меня, коей я была когда-то? Я даже боялась смотреть на себя в зеркало, боялась смотреть с тех пор как… Думаю не стоит торопить повествование, а дойти до этого момента постепенно, шаг за шагом, приближая развязку и подход к тому месту, с которого и начался роман. Сейчас-же мне предстояло труднейшее в
